Смерть или слава - Сэнди Митчелл

За годы своей жизни я совершал путешествия с орбиты на планету бессчетное число раз, с разной степенью комфорта, но редко когда мне выпадало пережить это событие столь ярко, как тогда. Отчасти, как я предполагаю, потому, что в тот момент я орал от ничем не сдерживаемой паники (говоря по правде, я не могу быть в этом совершенно уверен, потому как шум раскаленного воздуха, рвущегося вокруг нашего корпуса, был слишком силен); отчасти оттого, что я редко оказывался там, где мог бы наблюдать за происходящим столь непосредственно. Воздух за слоем бронекристалла приобрел насыщенный оттенок красного, мерцая, подобно сиянию, возникающему вокруг обнуляющих защитных полей линейного титана, и поверхность под нами была закрыта от взгляда массой кипящего воздуха, сразу позади смерзающегося в инверсионный след. Близкая к невыносимой перегрузка, казалось, выжимала весь кислород из легких, а сама капсула тряслась, будто былинка на ветру.

Несмотря на невозможность увидеть что-либо, кроме адского тумана, который окружил нас, я несколько раз старался повернуть голову, тщетно надеясь увидеть, последовал ли за нами орочий истребитель, чтобы довершить начатое, но мои попытки не увенчались успехом. Могу лишь предположить, что пилот, увидев наш пылающий след, счел нас погибшими, и отправился искать себе другую жертву.[30]

Спустя время, показавшееся мне вечностью дрожи и громыхания (которые делали все происходящее по звучанию подобным подулейному землетрясению, если бы оно застало вас в цехе по переработке металлолома), тряска наконец-то стала утихать, и я начал различать синее небо и завитки белой кипени за бронекристаллом. Постепенно, когда красноватое мерцание угасло и облака расступились, я смог различить что-то похожее на ландшафт, расстилающийся под нами. Проявились однообразные пески пустыни — вид, чрезвычайно отличающийся от того, как выглядели с высоты столь привычные мне богатые пастбища Кеффии, — но все же то тут то там угадывались крапинки поселений: поселки, деревни и даже один достаточно крупный город; их окружали орошаемые поля, связанные ярко-голубыми водными артериями, берега которых представляли собой зеленеющие полоски в километр или два шириной. Впрочем, вне пределов поселений они уже иссякали, и было видно, как пески снова вторгаются в пределы земли, которую занимала поддерживаемая этими потоками растительность.

Что представлялось более зловещим, так это тот факт, что большая часть поселений, как было видно, жестоко пострадала от боев. Густая пелена дыма расстилалась едва ли не над каждым из них, и с такой высоты нельзя было сказать, сохранилась ли в хоть каком-нибудь виде когда-то поддерживаемая ими жизнь. Это, впрочем, было, вероятнее всего, очень кстати, потому что я и без того уже пребывал в таком ужасе, что мысли мои и близко не подходили к понятию разумности.

— Предупреждение, — вступил когитатор как раз в нужный момент, чтобы задавить робкие шевеления оптимизма, которые я начал ощущать впервые с того момента, как начался наш поспешный спуск. — Системы обратной тяги серьезно повреждены. Подъемная сила уменьшена до тридцати семи процентов от расчетной. Соприкосновение с поверхностью ожидается значительно более сильным, чем заданные рамки безопасности.

— К фрагу, великолепно! — окрысился я, настолько потеряв ощущение реальности, что начал словесно выражать свое недовольство когитатору. И с некоторым запозданием осознал, что довериться машинному духу капсулы было все же нашей единственной надеждой на выживание и злить его, вероятно, не лучшая затея.

Кинув взгляд вдоль горизонта, я на самой границе зрения отметил в окружающей нас теперь пустыне клочок зелени; в это самое время мы продолжали терять высоту, и барханы становились все более угрожающе близкими, так что за нами, отмечая на земле путь нашего продвижения, создался маленький, с острым концом песчаный смерч. Бормоча молитвы и в то же время осознавая, что Император слишком занят, чтобы к ним прислушиваться, я отключил системы когитатора от управления и слегка коснулся рукояток перед собой, надеясь, что запомнил, как вручную управлять этой пикирующей капсулой смерти.

К счастью, похоже, я все-таки сохранил в голове достаточно информации для того, чтобы рулить этой штуковиной, так что мне удалось повернуть нос в направлении оазиса, который я заметил несколько секунд назад. Он быстро приближался — полоска воды и деревьев, нависающих над окружающей пустыней, — и с ударом, от которого, как мне показалось, расшатались все до единого зубы в моих челюстях, мы проехались по вершине одного из самых высоких барханов, окружавших его.

«Вырубить двигатель, вырубить двигатель…» — речитативом повторял я про себя, оглядывая кафедру в поисках крупного красного переключателя, который, как я был уверен, попадался мне на глаза лишь мгновение назад. Едва ли не в последнюю минуту я нашел его и долбанул по нему рукой. С тошнотворным креном, который, несомненно, стал бы последней каплей для Юргенова желудка, если бы его хозяин еще оставался в сознании, чтобы ощутить что-либо, система обратной тяги полностью отключилась, и мы наконец попали под ничем не сдерживаемое действие гравитации.

Впрочем, я довольно хорошо рассчитал наш прицел, если только могу говорить за себя. Мы рухнули, подобно раскаленному добела камню, почти в самый центр озера, скользнули по его поверхности в облаке пара и снова отскочили в воздух, будто серпом срезая ряд деревьев, идущих по краю береговой линии. В этот момент мне показалось, что я вижу где-то среди них мерцание металла, но из-за круговерти поднятой нами водяной взвеси, едва ли не сразу сменившейся обломками дерева и тяжелым черным дымом, когда они разом занялись огнем, у меня не было времени, чтобы взглянуть еще хоть разок или вообще задуматься об этом. Каждая мышца и косточка в моем теле, казалось, рвется и колеблется в своем собственном направлении, а привязные ремни врезались в ребра, подобно ногтям эльдарской ведьмы. Мое зрение начало туманиться, заставляя опасаться, что я близок к потере сознания.

Внезапно, впрочем, ощущение давления стало слабеть, и постепенно мне в голову начало проникать понимание того, что моя отчаянная ставка оказалась выигрышной. Деревья поглотили весьма приличную часть инерции нашего движения, и теперь мы, как казалось, мчались вперед гораздо медленнее (хотя это все еще оставалось для нас весьма относительным понятием). Мимо пронесся самый большой бархан из всех, которые я видел до сих пор, — или, возможно, я просто наблюдал его с гораздо более близкого расстояния, чем все предыдущие, — и наш крепкий маленький кораблик весь сотрясся, делая зарубку в самом гребне бархана; после чего мы рухнули прямо вниз, пропахивая длинную траншею, оставляя за собой клочки стекла там, где с каждым ударом и отскоком наш корпус превращал в него обычный песок.[31]