Возмездие в рассрочку - Сесил Скотт Форестер

Мистер Сондерс, уже ничего не соображая, расслабленной походкой вступил в здание Кантри Нэшнл Банка. Мабл же прошел к боковому подъезду, где находился его отдел. Пот лил с него ручьями; только что он, на короткое время, стал властителем мира: ведь он заставил твердолобого букмекера, этого опытного дельца, совершить поступок, совершенно ему не свойственный. Он играл азартную партию с собственной судьбой — и, кажется, выиграл, на краткий миг ощутив неистовый, кружащий голову вкус успеха. Он сделал нечто такое, на что никогда не решился бы, если бы сам не загнал себя в угол дождливой и ветреной ночью несколько месяцев тому назад, бросив вызов закону, обществу, миропорядку… На него навалилась ужасная, нечеловеческая усталость. Шатаясь, неверной походкой он вошел в отдел валюты. Он чувствовал себя совершенно разбитым, и это явственно отражалось на его лице. Молодые клерки, когда он проходил мимо, толкали друг друга локтями: «Старина Мабл и сегодня наклюкался. Вот увидишь, скоро его попросят отсюда на все четыре стороны…»

Смертельно усталый, истерзанный страхом, чувствуя, как неровно и бурно колотится сердце, Мабл на подгибающихся ногах дотащился до своего места, рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях…

Мистер Мабл расплачивался за содеянное. Расплачивался изнуряющим, доводящим до отчаяния страхом, который не отпускал его почти ни на минуту. С этим страхом в груди он выходил из банка, шел по Лондонскому мосту, стоял, стиснутый толпой, в вагоне поезда, трясся в автобусе, везущем его от станции к дому; с этим страхом в груди он сидел в задней комнате своего дома на Малькольм-роуд. У него появилась привычка проводить свободное время не в столовой, а в крохотной, выходящей окном в сад гостиной, где всегда царил полумрак и стояла самая старая мебель. Обычно семья собиралась вечерами в столовой: лишь там в зимнее время топился камин и было какое-то подобие уюта. Но в последнее время мистер Мабл предпочитал гостиную. Особых дел у него там не было. Правда, время от времени он открывал какую-нибудь книгу по криминалистике и прочитывал страницу-другую; книги он по-прежнему брал в бесплатной публичной библиотеке — дошла очередь даже до неумирающего Ламброзо. Но в основном просто сидел и смотрел в окно, на пустую цветочную клумбу. Так ему было спокойнее. Не нужно было тревожиться, что какая-нибудь бродячая собака забредет туда и разроет землю на клумбе. Мистер Мабл где-то читал, что в Перигоре собак натаскивают искать трюфели. После этого он смотрел с подозрением даже на самых дрянных шавок.

Боялся он и окрестных мальчишек, которые могли забраться за улетевшим мячом куда угодно. Раньше мистер Мабл вполне терпимо относился к их посещениям; но в последнее время, едва завидев их в саду, тут же выскакивал и с такой безумной яростью гнал их прочь, что даже у самых отчаянных отбил охоту посягать на его владения. О, они надолго запомнили страшную гримасу, что искажала в такие минуты его лицо!.. Дети скорее постигают подобные вещи, чем взрослые; во всяком случае, дом 53 они с тех пор обходили стороной. Взрослые же никак не могли взять в толк, чего это мистер Мабл так ревностно оберегает жалкий клочок неухоженной земли за домом. Ведь там даже газона нет. Такие угрюмые, замкнутые люди, как он, не выбирают своим хобби садоводство… На участке, прилегающем к дому 53, даже в разгар лета росли лишь буйные сорняки; запущенный этот участок выглядел пустырем и неприятно выделялся среди аккуратных соседских цветников и садов.

Мистер Мабл же лишь сильнее презирал за это соседей. Те, в свою очередь, считали его неисправимым снобом. Подумать только: своих детей он отдал в среднюю школу — правда, от платы за обучение они были освобождены, — в то время как соседские дети с четырнадцатилетнего возраста зарабатывали на хлеб. Мабл носил котелок, а соседи-мужчины — кепки и шапки. Никто из окрестных жителей не любил мистера Мабла, хотя жену его многие искренне жалели. Бедняжка! Муж обращается с ней, вы не поверите, просто как деспот, да-да, как деспот!..

Разве не приятно было услышать, что этого выскочку тоже терзают заботы, что у него, как и у них, порой нет денег заплатить за жилье, — об этом они знали от агента, собирающего арендную плату…

Итак, мистер Мабл и этот вечер проводил в гостиной дома 53 по Малькольм-роуд. На коленях у него лежала очень интересная книга, взятая в публичной библиотеке, — «Справочник по судебной медицине». Прежде мистер Мабл понятия не имел, что существует такая штука — судебная медицина, и теперь погружался в книгу со все более напряженным интересом, лишь изредка вспоминая о выходящем на пустырь окне. Он читал о ведении следствия, о методах, позволяющих установить, когда выловленный из воды труп был брошен туда: до или после наступления смерти; о юридических способах установления вменяемости преступника. Потом он перешел к главе о ядах и прочел все об обычных, домашних отравляющих веществах: соляной и карболовой кислотах, уксуснокислом свинце; затем в книге рассматривались и более редкие яды, — на первом месте по силе и эффективности стояли цианистоводородная кислота и цианистый калий. Самым захватывающим оказался абзац, посвященный цианистому калию: «Смерть наступает практически мгновенно. Пациент издает громкий крик и падает, не подавая признаков жизни. На губах появляется небольшое количество пены; тело после наступления смерти часто кажется живым: на щеках появляется легкий румянец, выражение лица нормальное.

Врачебная помощь…»

Но врачебная помощь мистера Мабла не интересовала. Только законченный идиот мог подумать, что отравленному цианистым калием нужна врачебная помощь… Да Мабл и не мог читать дальше. Глупое сердце его снова заколотилось, да так бешено, что у него затряслись руки. Книга разбудила страшные воспоминания, которые заставляли его, холодея от страха, вновь и вновь всматриваться в сгущающиеся за окном сумерки.

Теперь он знал о преступлениях куда больше, чем несколько месяцев назад. Он знал: девять из десяти преступников попадались на пустяке. Тщательно все спланировав и без сучка без задоринки осуществив свой план, они допускали какой-нибудь дурацкий промах, который и выдавал их с головой. Иногда бывало так, что причиной провала становилось несчастное стечение обстоятельств. Роковую роль могла сыграть болтливость соседей или неуемное любопытство какого-нибудь совершенно постороннего человека. Насчет соседей мистер Мабл не беспокоился: сплетен тут быть не должно. Ведь никто не знает, что молодой Мидленд в тот вечер приходил к ним домой. Досадных промахов тоже вроде бы не было. Значит, опасность может ждать его лишь с той стороны, которую он не в силах держать под контролем. Например? Ответ напрашивался сам собой: открыть его тайну может человек, который поселится в доме после него, а главное, будет выращивать цветы или овощи. Следовательно: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы его, Уильяма Мабла, выселили из этого дома, дома № 53 по Малькольм-роуд. Но ведь как раз это и грозит ему в любую минуту… Измученный мозг его работал на пределе, как винт парохода в штормовом море… А вдруг франк все-таки упадет?! Он потеряет все свои деньги, но это будет только одна, меньшая часть катастрофы. Ведь Сондерс тут же заявит на него… Возможно, пожалуется дирекции банка, причем в такой форме, что это дойдет и до властей… Мабл лишится своей должности… Как пить дать. Потом — в лучшем случае месяц отсрочки, и его как злостного неплательщика выселяют из дома. И наступает неотвратимое… Мистер Мабл не в силах был унять сотрясающую его дрожь. Все зависело сейчас от поведения франка. Мозг работал лихорадочно, вновь и вновь перебирая, сопоставляя накопленные в последние дни факты, и все они однозначно подтверждали: франк будет расти. Но была в мозгу какая-то часть, которая вдруг впала в истерику: нет, нельзя было пускаться в аферу, нельзя было подвергать риску, ради призрачного журавля в небе, синицу, что была у него в руках… нельзя было ставить на карту хрупкое, временное равновесие… Может быть, это и есть его промах, как в истории с Криппеном — бегство на континент. Может быть, именно по этой причине он в конце концов будет как миленький дергаться на веревке, пока душа не покинет грешное тело… В книге, посвященной знаменитым преступлениям, такая фраза почему-то встречалась часто…