Ведьмин род - Марина и Сергей Дяченко

Клавдий уставился на него – не тратя времени на деликатность, выискивая приметы депрессии или тревожности, определяя текущий психологический статус визитера; баскетболист замер посреди кабинета, позволяя Клавдию делать свое дело, не сопротивляясь и ни о чем не спрашивая. Идеальная реакция.

– Садитесь, – сказал наконец Клавдий. – Прошу прощения, что без предисловий… Вы ведь знаете специфику округа Альтица, не так ли?

* * *

Они стекались со всего поселка. То и дело тренькали звонки мобильных телефонов. Толпа собиралась вокруг констебля, под мутным фонарем, – люди переговаривались, переглядывались, поглядывали на черный инквизиторский автомобиль у забора – хорошо, что окна были совершенно непрозрачными снаружи.

Окруженный односельчанами, констебль все больше оживал, напитывался уверенностью и, вероятно, с каждой минутой по-другому помнил события. Констебль был частью этого мира. Мартин и Эгле – чужаки. Люди продолжали собираться, настороженные, напуганные, злые. Местные, укорененные в этих лесах, соседи, чьи семьи жили бок о бок веками. Слухи, раздуваясь, как пламя на ветру, носились над головами.

Васил Заяц так и лежал на крыльце, мертвой хваткой стиснув карабин, пуля из которого неизъяснимым образом попала ему в живот. Его сын, все еще в наручниках, стоял над телом, непонимающе глядя перед собой, будто отключив сознание. Вокруг охали, ахали, хлопотали, звонили по телефону, вытягивали шеи, водили огнями фонариков.

Мартин допил воду из пластиковой бутылки, облизнул губы, откинулся на спинку пассажирского кресла:

– Прости. Я привез тебя в змеиное гнездо. И сам подставился, как ребенок. И подставил тебя.

– Как ты? – шепотом спросила Эгле.

Он через силу улыбнулся:

– Ничего, прекрасно… Если, конечно, это не предсмертное видение.

– Не видение, – сказала Эгле. – Как ты себя чувствуешь?!

– Живой, – пробормотал он с некоторым сомнением. – Девчонку нам не забрать теперь, не дадут.

– К лучшему, – сказала Эгле. – Ее мать скоро объявится. А папаша-тюремщик больше никогда ее не запрет… Март, это я его убила?

– Поехали, – сказал Мартин. – Пока нас не зажарили на паре смолистых костров.

Эгле завела машину – инквизиторский автомобиль слушался беспрекословно, будто признав ее право держать этот руль. Толпа заполнила дорогу впереди, загораживая проезд; Эгле, закусив губу, медленно тронула машину.

– Не нападай, – тихо сказал Мартин. – Ни в коем случае.

Эгле кивнула, сжав зубы, по сантиметру продвигаясь вперед.

Бампер почти уперся в шеренгу односельчан, крепких мужчин и женщин, глядящих очень недобро. Они не собирались никуда уходить. Эгле помнила, как Ивга обратила толпу в бегство несколькими выстрелами, но с тех пор многое изменилось: эти больше не разбегутся. Они будут стрелять в ответ. Пощады ждать не приходится.

Но и Эгле не станет щадить. Эти люди еще не заплатили ей за дыру в спине Мартина, за море его крови, за тоскливый ужас, когда небо черное, звезд не хватает, а Мартин все еще мертв…

За долю секунды они почуяли ее намерение и метнулись в стороны. Вдавив педаль в пол, взвыв мотором, Эгле вылетела на заснеженную улицу буколического поселка и едва вписалась в поворот.

* * *

Она остановилась в том же месте, где Васил Заяц с товарищами пытались казнить Ивгу. Снова пошел снег. Дорогу заметало. Эгле притормозила у обочины. Мартин посмотрел вопросительно.

– Раздевайся, – велела Эгле.

– Зачем?

– Затем, что я так сказала.

– Штаны снимать? – спросил он с подчеркнутой кротостью.

Она помогла ему избавиться от дырявого пальто, провонявшего порохом и тяжелого от впитавшейся крови, отстегнуть кобуру, стащить рваный свитер и мокрую липкую майку; работал мотор, остывший салон уже почти нагрелся.

– Повернись.

На его спине был не то шрам, не то татуировка. Косая звезда, не разглядишь, если не присмотришься. Как будто пробили лед одним ударом и полынья мгновенно затянулась.

– Больно? Нет? А здесь? – Эгле касалась пальцами его позвонков, ощупывала ребра, пыталась понять, где подвох.

– Горло болит, – тихо сказал Мартин. – Немножко трудно дышать… Знаешь… там, по ту сторону, ничего нет. Пустота, чернота.

– Технически, – неуверенно сказала Эгле, – ты ведь не умер. Совсем мертвого я не смогла бы…

– Эгле… – Он повернулся и посмотрел ей в глаза. Эгле виновато улыбнулась:

– Давай пока об этом не говорить, давай не говорить… Держи. – Она отстегнула водительский ремень, дотянулась до заднего сиденья и взяла вешалку с черным инквизиторским плащом. – Надень хоть что-то… сухое и целое. Ты замерзнешь. Ты можешь простудиться. А сверху накинь пальто, и еще тебе надо постоянно пить воду, у нас ведь есть вода, помнишь, мы покупали?

Он послушно, как ребенок в гостях у бабушки, натянул мантию через голову, вытащил из бардачка пластиковую бутылку с водой, на освободившееся место засунул пистолет в кобуре. Эгле представила, как он сидел, сжав рукоятку под полой окровавленного пальто, а толпа смыкалась все плотнее, и Мартин вел обратный отсчет, готовясь открыть стрельбу поверх голов и зная, что запугать не получится…

Она торопливо выбралась из машины. Быстро захлопнула дверцу, чтобы Мартин не успел замерзнуть. Запрокинула голову: неба не было, темнота, за холмом слабо отсвечивал поселок Тышка, фары инквизиторской машины заливали светом полузанесенную дорогу.

– Так, – хрипло сказала Эгле. Пошатнулась, осознав свою усталость; дотронулась до туч, почуяла их, как слежавшуюся мокрую вату, развернула, будто плавающий по воде мусор, закрутила, с трудом надорвала; ветер налетел, взметнул снег, стряхнул сугробы с сосновых веток, осыпал Эгле застывшими кристаллами воды. В небе открылась прореха, потом другая: звезды по-прежнему стояли по ту сторону неба, нетронутые.

Эгле почувствовала такое облегчение, что у нее подкосились колени. Она вернулась в машину. Мартин сидел, сжимая в руках бутылку с водой, и смотрел удрученно.

– Все нормально, – пробормотала Эгле в ответ на его взгляд. – Мало ли какая бывает погода.

– Не делай так, – отрывисто сказал Мартин. – Это же видно, понимаешь? Инквизитору такие штуки заметны издалека!

– Прости, мне надо было проверить одну вещь…

– Что ты не порушила галактику мимоходом? Нет, ведьмы не взрывают сверхновые, они работают с образами. С иллюзиями. С метафорическими рядами…

Он увидел ее замешательство и тут же сменил тон, улыбнулся, протянул ей бутылку с водой:

– Знаешь, это уже трижды. Третий проклятый раз ты меня спасаешь. Я чувствую себя не инквизитором, а какой-то принцессой в беде…

Она начала хохотать и так, смеясь, смахивая слезы, вытащила из кармана куртки две смятых пули. Протянула ему на ладони – Мартин застыл, уставившись на пули, раздувая ноздри. На два куска свинца – и на Эгле. И снова на ее ладонь – в свете фар, отраженном от снега.