Поцелуй меня в Нью-Йорке - Кэтрин Райдер

Кажется, это первая попытка Джо нарисовать русалку. Но это же была его идея!

Минут пять назад Энтони спросил меня, стиснув зубы от боли:

– Ну и как оно?

Я в ответ лишь покивала ему головой. Собственному голосу я в тот момент не доверяла: боялась, что он будет звучать так же испуганно, как я себя чувствовала. И я до последнего надеялась, что Джо собирается сделать что-то по-настоящему стоящее со всем этим своим «дизайном», что меня, в итоге, приятно удивит. Но нет, это все как началось ужасно, так ужасным и осталось. А когда я поняла, насколько татуировка будет уродливой, было уже слишком поздно.

Возможно, пару месяцев спустя Энтони сможет пойти в другой тату-салон и попросить просто закрасить это «произведение искусства». Большим черным прямоугольником с ручкой. Будет всем говорить, что он захлопнул дверь перед ее именем.

– Ну, все готово, мужик. – Джо кладет иглу на столик из нержавеющей стали (с поразительной осторожностью для парня, который явно все еще под кайфом и видит вокруг единорогов и переливающиеся радуги) и, откидываясь на спинку кресла, любуется своей работой. – Может, нескромно с моей стороны так говорить, но получилось реально круто.

Энтони садится. Я изо всех сил стараюсь не съежиться и улыбаться как можно более ободряюще, но, судя по тому, как напряжены мои щеки, я могу изобразить в лучшем случае оскал.

Энтони опускает взгляд на руку. Его взору предстает кривобокая, чересчур румяная, танцующая под джаз русалка. Его губы дергаются, и он подносит руку ближе к лицу. Я инстинктивно бросаю взгляд на инструменты Джо, надеясь, что Энтони при всем желании не сможет до них дотянуться. Я уже жду, что он вот-вот сорвется… Не знаю, как… Может, возьмет иглу и сам наколет Джо тату в отместку. Но Энтони не делает этого. Вместо этого он спокойно сидит, пока Джо перевязывает его руку, платит ему за работу и благодарит его. Затем он выводит меня из салона обратно на улицу.

Не может же ему на самом деле нравиться эта татуировка?

Несколько минут спустя мы сидим в закусочной на Восьмой улице. Мы прошли по меньшей мере мимо пяти тату-салонов, прежде чем добраться сюда. И каждый раз я задавалась вопросом, думает ли Энтони о том же, о чем и я: возможно, нам стоило зайти в какое-нибудь другое место, чтобы избавить его руку от Майи?

Теперь мы сидим за столом друг напротив друга, и между нами стоит тарелка с картофелем фри, покрытым сыром. Я не думала, что так скоро проголодаюсь после пиццы, но картошка очень вкусная. Может, я так надышалась дымом от травки, что во мне проснулся зверский аппетит? Я смотрю на руку Энтони и понимаю, что больше не могу сдерживаться – мне нужно знать правду.

– Как она тебе… нормально? – спрашиваю я тихо.

Энтони опускает взгляд на повязку. Мне кажется, что та уродливая татуировка просвечивает сквозь нее.

Парень пожимает плечами.

– Это всего лишь моя рука, – отвечает он, прежде чем засунуть картошку себе в рот.

Я внимательно рассматриваю лицо Энтони, пытаясь понять, шутит он или нет. Нет, похоже, не шутит. Энтони кажется совершенно серьезным.

Но сейчас я вспоминаю, чему научил меня целый семестр, проведенный здесь. Дома у нас сложилось превратное впечатление об американцах. Мы уверены, что у них нет чувства юмора. А это, совершенно точно, неверно. Так же как неправильно мнение о том, что мы, британцы, не слишком эмоциональны. Если бы это было так, я бы не рыдала денно и нощно, когда Колин заявил, что у нас ничего не выйдет… И сейчас бы не упала на стол от смеха.

Вскоре я ощущаю, как меня уже мутит от хохота. Я смотрю на Энтони, вытирая слезы с глаз:

– Прости. Я не должна была тащить тебя…

– Не извиняйся, – отвечает парень, скрестив руки на груди. Он улыбается и качает головой… Думаю, в большей степени он осуждает самого себя. – В смысле, как бы я ни старался скрыть ее имя, мне все равно жить с этим. Оно не исчезло, просто… спрятано.

После этих слов улыбка пропадает с лица Энтони. Наверное, он подумал о том же, о чем и я: так можно сказать не только о татуировке.

Его улыбка возвращается так внезапно, что я, можно сказать, удивлена смене его настроения.

– Ну, что дальше? – спрашивает Энтони. Когда я непонимающе смотрю на него в ответ, он указывает на мою сумку, которую я повесила на спинку стула: – Книга.

– Ах да. Точно! Нам надо взглянуть, каков третий шаг… Иначе я опять застряну в своих мыслях.

Я снова не могу остановить льющийся из меня поток слов.

– Это было так ужасно? – спрашивает Энтони. Я не хочу отвечать на этот вопрос, потому что не знаю, что сказать. Наверное, надумав поделиться с Энтони своими проблемами, я бы рассказала о том, как Колин не только разбил мое сердце, но и уничтожил мою любовь к этому прекрасному месту. Как всего пятью словами – «Я просто этого не чувствую» – он заставил меня захотеть буквально сбежать домой. Как он лишил меня Колумбийского университета и надежд на светлое будущее.

Не знаю почему, но я не хочу, чтобы Энтони знал, как много времени у меня уходит на мысли о Колине. Поэтому я в буквальном смысле прячусь за книгой, отыскивая третий шаг. Прочитав заголовок, я хмурюсь… Это будет непросто.

2. Отыщите новую версию себя

3. Свяжитесь со старым другом

Никто из нас этого не признает, но первое, от чего мы отказываемся, когда начинаем с кем-то встречаться, – это общение со старыми друзьями.

Но, отпуская старых друзей, разве мы также не прощаемся с частичкой нашего старого «я»? Нашего реального «я»? Иногда, чтобы создать новую, улучшенную версию себя, нам нужно сначала вспомнить о том, что мы любили в себе прошлом.

19:00

Шарлотта поворачивает ко мне книгу, чтобы я мог прочитать, что там написано.

Заголовок третьей главы гласит: «Свяжитесь со старым другом». Я мельком пробегаю глазами текст, в котором говорится о том, что старые друзья – отличный способ вспомнить о нашем прежнем «я» – видимо, о нашем прошлом отношении к себе, – прежде чем Шарлотта забирает у меня книгу.

– Н-да, этот шаг – полный отстой, – говорю я. – Полагаю, все твои старые друзья сейчас в Лондоне.

Шарлотта кивает:

– И там уже полночь, так что «Скайп» – тоже не вариант. К тому же, если бы у меня были их контакты в «Скайпе», они бы считались не старыми, а вполне себе новыми друзьями. Точнее, не новыми, а настоящими… Ну, ты понял.

Затем Шарлотта ведет себя точно так же, как уже несколько раз за сегодня, когда она не могла остановить рвущийся из нее поток слов. И это чертовски мило. Шарлотта ловит себя на том, что слишком много и бессвязно болтает, закрывает глаза и морщит носик, словно давая себе команду замолчать. Я хочу сказать, чтобы она не волновалась, мне нравится ее болтовня. Все, что говорила Майя, всегда казалось тщательно продуманным, даже отрепетированным. А болтовня Шарлотты кажется такой искренней. И тогда я снова напоминаю себе: «Парень, ты же решил повременить с этим делом, не забывай об этом».