Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса - Эйно Антеро Луукканен

К середине февраля снова заметно похолодало, температура временами падала до минус 32 градусов, но небо оставалось чистым, и мы стали летать все чаще. Почти неделю мы патрулировали над железнодорожной развязкой Хиитола – Виипури, а на перехват вылетали даже в кровавый сектор Сумма – Тайпале. Местность вблизи линии фронта за время нашего отсутствия изменилась невероятно. Тайпале, постоянно находившийся под вражеским обстрелом, с воздуха походил на вспаханное поле. Активность вражеской авиации постоянно увеличивалась, и 18 февраля, когда мы вылетели на перехват, то с высоты 7000 метров увидели, как одновременно полыхают Виипури, Тиенхарра, Симола, Койвисто, Макслахти, Хамина, Кякисалми, Антреа и Лаппеенранта. Хотя, если говорить честно, мы видели только огромные столбы дыма, но все равно это было ужасно!

Мы теперь летали с раннего утра до позднего вечера на всех высотах – от вершин деревьев до 6000 метров. Один бой следовал за другим, но противник казался неутомимым и постоянно бросал в бой все новые подразделения. Вражеские истребители начали появляться над нашими базами. Надо сказать, русские многому научились за время боев, и теперь перед нами был совершенно другой противник. Судя по всему, захватчики полагали, что завоевать маленькую Финляндию будет очень просто, так как в начале войны они двинули на фронт соединения второй линии.

Мы обнаружили, что теперь наши пулеметы винтовочного калибра неэффективны при обычных углах стрельбы, так как противник усилил бронезащиту. Больше мы не искали боя, теперь уже русские искали нас! Их численное превосходство стало настолько велико, что нам часто приходилось выполнять маневр уклонения и выходить из боя, когда на наши крошечные группы обрушивались целые орды русских истребителей. У нас не было резервов: ни самолетов, ни летчиков. Все наши арсеналы были пусты, и каждый день пилоты проводили от 4 до 5 часов в воздухе, причем почти все время на больших высотах, и бои шли непрерывно. Когда темнело и полеты прекращались, мы были выжаты буквально досуха и лишь с трудом доползали до постелей, где мгновенно засыпали, словно мертвые. И даже сирена, сообщавшая о новом воздушном налете, не могла нас разбудить.

Я уже прослужил 5 лет в звании лейтенанта и 15 февраля получил капитана. Истребительная группа L продолжала расти, из Англии прибыли 11 истребителей-бипланов Глостер «Гладиатор II». Когда они прилетели в Руокалахти, то вместе со своими пилотами поступили под мое командование. «Гладиатор», который в Финляндии прозвали «Гелли», был исключительно маневренным самолетом и обладал высокими характеристиками, однако он уже устарел и не мог в бою противостоять новейшим русским истребителям. Это стало ясно уже после первых же стычек. «Гладиаторы» были тихоходными, им не хватало огневой мощи, они не имели системы тушения пожаров и брони, поэтому легко загорались. Но если припрет – и не на таком полетишь.

Среди пилотов «Гладиаторов» были два датских добровольца, лейтенанты Христенсен и Кристенсен. Схожесть их фамилий и почти одинаковое произношение сразу создали проблему, поэтому мы согласились их называть «Кристенсен» и «Кристенсен-Х». Датчане показали себя отличными товарищами и быстро прижились в нашей группе. Первоклассные пилоты, очень активные и смелые, им разве что не хватало немного осторожности в бою, но это приобретается только с опытом. Они даже доказали, что способны вынести пытку нашей сауной!

Наш первый совместный вылет произошел 25 февраля, задачей было патрулировать над линией фронта в районе Сумма – Салменеаида. Я уже настолько привык водить в бой звено, состоящее в лучшем случае из 4 «фоккеров», что группа из 9 «фоккеров» и 6 «Гладиаторов» меня поразила до чрезвычайности. Я ощутил себя в полной безопасности, чего не было ни разу с начала войны.

Однако когда мы приблизились к линии фронта, это чувство безопасности лопнуло, словно мыльный пузырь, так как я насчитал в воздухе около сотни русских самолетов. Я не мог понять, куда вести свою группу, так как от обилия целей глаза разбегались. Русские бомбардировщики, разведчики и истребители буквально кишели над линией фронта. В течение следующих 30 минут мы вели тяжелый бой. Трассы мелькали тут и там, отчаянно маневрирующие самолеты гонялись друг за другом. Сначала я стрелял по бомбардировщику, но тут «Гладиатор» чуть выше сбил разведчика, который падая, едва не врезался в мой «фоккер». Русский на мгновение завис в воздухе, потом у него отлетело крыло, и он закувыркался к земле. Время от времени самолет штопором шел к земле, но в бою невозможно было определить, кто это. Лишь когда мы построились и полетели назад, то обнаружили, что пропали 2 «Гладиатора».

Позднее я узнал, что один из них пилотировал лейтенант Пентти Тевя, хорошо известный еще до войны. Его сбил стрелок атакованного русского разведчика. Истребитель взорвался на высоте менее 200 метров. Другой «Гладиатор» пилотировал молодой сержант Сукауен, он получил несколько попаданий с другого разведчика, но сумел совершить вынужденную посадку на нашей стороне линии фронта, пилот остался совершенно цел.

К тому времени, когда мы приземлились на базе, активность обоих противников утихла, и мы поспешили в казарму обедать. После обеда мы собрались в казарме для обычного разбора полетов, который у летчиков происходит после каждого тяжелого боя. Руки Кристенсена выписывали круги и пикировали, когда он пытался объяснить, как действовал в конкретном эпизоде. Но наша беседа была неожиданно прервана истерическим воем сирены – воздушная тревога.

Мы с Иллу спустились к берегу, где с трудом различили белые силуэты истребителей на фоне черных деревьев. На базе было тихо, как в могиле, и очень холодно. Большой серебристый полумесяц луны поднимался в небе, в его свете деревья отбрасывали призрачные тени. К нам присоединились двое или трое механиков, и мы начали обсуждать: можно ли найти налетчиков в лунном небе? В результате мы решили, что попробовать все-таки стоит. Два истребителя были подготовлены к взлету, и когда мы уже начали разбег, в небе немного южнее вспыхнули три ярких огня. Сначала они неподвижно повисели в воздухе, а потом начали медленно опускаться. Вскоре мы уже летели над осветительными ракетами, которые освещали нашу старую базу в Иммола, и мы могли даже различить рвущиеся бомбы под собой. Но никаких русских бомбардировщиков мы не обнаружили, так как, судя по всему, неправильно оценили их высоту. Пришлось признать, что попытка перехвата провалилась, и возвращаться на базу.

Утром 28 февраля нас подняли еще затемно, но я даже не представлял, что этот день станет самым серьезным испытанием за всю войну. Накануне дул сильный южный ветер, затем пошел мелкий дождь, над землей поднялся туман, и по пути в дежурную сауну я увидел плотный слой туч, цеплявшийся за вершины деревьев. Я подумал, что сегодня мы наконец-то получим заслуженный отдых. Однако к рассвету тучи рассеялись, словно их смела огромная метла, а с первыми лучами солнца мы поднялись в воздух на перехват. Вылет оказался неудачным, так как мы не встретили вражеских самолетов. Однако когда мы приближались к базе, ниоткуда возник русский истребитель и сбил один из «Гладиаторов», следовавших за нашими «фоккерами». После этого русский исчез так же внезапно, как появился.

После того как мы приземлились, последовала передышка до 12.00, а затем мы получили сообщение: «21 бомбардировщик направляется к Антреа с юга. Высота 5000 метров». Я немедленно приказал взлетать, чтобы перехватить их, и побежал к своему «фоккеру». Когда я вспрыгнул на крыло, механик крикнул, что правая лыжа отломилась и он еще закрепляет ее. Похоже, во время одного из предыдущих вылетов пуля попала в лыжу и повредила крепление, которое во время сегодняшней посадки отломилось. Тяжело вздохнув, я спрыгнул на лед и побежал к самолету Тату, который уже двигался, крича, чтобы он принимал командование.