Мой учитель Филби. История противостояния британских и отечественных спецслужб, рассказанная с юмором и драматизмом - Максим Баженов

Когда тяжкий труд героя-разведчика был наконец завершен, я отдал пачку исписанных листов спецблокнота информационному работнику резидентуры. Тот бегло просмотрел материал, восторженно вымолвил нечто вроде «ни… себе!» и рванул перепечатывать их на телеграфных бланках.

Не прошло и получаса, как с шумом распахнулась дверь начальственного кабинета.

Здоровенный, как медведь, резидент Аркадий Васильевич Гук крепко сжал меня в объятиях и зычно проревел:

– Ну ты даешь, старина! С такой информацией мы точно утрем нос веем «сапогам», вместе взятым! Направим прямо сейчас. Не сомневаюсь, что телеграммы получат самую высокую оценку центра.

Тут необходимо сделать небольшое отступление, разъясняющее тогдашние принципы оценки разведывательной информации, поступавшей из резидентур. Самой высокой категорией было самостоятельное использование. Это когда сведения были настолько важны, самодостаточны и не вызывали сомнений, что их прямиком направляли кому-то из членов Политбюро, а то и Генеральному секретарю ЦК КПСС, либо в профильные министерства и ведомства. Для резидентуры и самого оперработника такое попадание равнялось пятерке.

На четверку оценивалось использование телеграммы в «обобщенной информации», когда ее присовокупляли к другим сведениям на эту же тему. Самая низкая категория деликатно именовалась «для накопления сведений». Это означало, что информация вызывает сомнения либо попросту является маловажной.

Таким вот образом подсчитывались и оценивались результаты информационной работы резидентуры. За отчетный период подготовлено энное количество телеграмм, из которых столько-то реализованы самостоятельно, столько-то в обобщенке и столько-то оставлены для накопления.

Шеф был настолько уверен в успехе моей вылазки, что, не дожидаясь оценки центра, начал ставить меня в пример другим оперработникам.

Мол, учитесь у этого молодца. Он не побоялся влезть в самое логово и вернулся с жирной добычей в зубах.

Я ходил как кот в масле. Коллеги по резидентуре откровенно мне завидовали. Особенно автор сногсшибательной наколки Володя Белов, которого, правда, ожидал не только стакан красного.

Но вот пришла оценка из центра. Все пять депеш были оставлены для накопления сведений. Причина? Сведения не подкреплены данными из других источников и вообще вызывают сомнения, а где-то даже смахивают на дезинформацию. То есть, если следовать логике ясеневских аналитиков, вся история с закрытой военной лекцией в одном из самых престижных британских вузов, включая мое попадание на нее, с самого начала была коварной провокацией МИ-5, предпринятой в целях дезинформации советского руководства.

Вроде бы большего абсурда не придумать. Но, успокоившись, я подумал, что такое наверняка случилось не в первый и далеко не в последний раз.

Вспомнил, к примеру, как в мае-июне 1941 года весь Берлин оживленно говорил о предстоящей войне с русскими, а в Москве этот секрет Полишинеля гневно отметали как провокацию то ли геббельсовской пропаганды, то ли извечных британских недругов.

А какие сверхубедительные основания подводились некоторыми аналитиками советской разведки в доказательство того, что Ким Филби и его друзья по «кембриджской пятерке» являются агентами-двойниками?

Да мало ли других примеров, причем во всех разведках мира, когда реальная информация выбрасывалась в корзину и, наоборот, полностью вымышленные сведения раздувались до размеров слона и в значительной степени влияли на ход мировых событий?

Отсюда следует вывод. Разведчик должен быть стрессоустойчивым не только при непосредственном выполнении своих обязанностей, но и при оценке их результатов начальством.

Терроризм – это всегда страшно.

Когда весной 2010 года на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» прогремели взрывы, унесшие десятки жизней москвичей, я работал в офисе, расположенном неподалеку от места трагедии, на Зубовском бульваре. В кабинет ворвалась наша сотрудница, в глазах ужас, волосы всклокочены, вся одежда в гари, местами порвана. Она, всхлипывая, рассказала нам, что при выходе из подземки ее накрыло взрывной волной. Женщина только что своими глазами видела кровь и разорванные трупы.

Когда я примчался на место теракта, картина, открывшаяся взору, сразу напомнила мне о первых соприкосновениях с терроризмом в Лондоне.

Вы знаете, как выглядят негры в состоянии глубокого стресса? Они из коричневых становятся серыми.

Именно таких людей мой глаз выделил в обезумевшей толпе, хлынувшей в магазин, находящийся на Оксфорд-стрит.

Вдоль знаменитой торговой улицы ехала полицейская машина, из которой громкоговоритель вещал:

«Всем срочно покинуть улицу! Срочно покинуть улицу!»

Через несколько минут в одном из баров, совсем рядом, рванула бомба, унесшая жизнь полицейского сапера, который пытался ее обезвредить. Дело было осенью 1981 года.

Второй раз я где-то на полчаса разминулся со смертью накануне Рождества в восемьдесят третьем. Рождественскую распродажу в легендарном «Хэрродсе» пропустить грех. Только в этот период в универмаге, славящемся своими запредельными ценами, можно хоть что-то купить. Товары там отменного качества.

Подъехал я с семьей к универмагу, к тому месту на боковой улочке, где раньше всегда парковался. Неподалеку, в пространстве, оцепленном аварийной лентой, стояла вереница карет «Скорой помощи», суетились врачи и полицейские. С башенки шестиэтажного дома свисал капот автомобиля, невесть как оказавшийся там. В тот день погибли шестеро, включая трех бобби. Семьдесят пять человек получили ранения.

За обоими терактами, как и за многими десятками других, стояло так называемое временное крыло Ирландской республиканской армии. Действовали боевики примерно по одному сценарию. Они закладывали бомбу и за несколько минут до взрыва оповещали полицию о приблизительном месте, где он произойдет. Например, в одном из баров на Оксфорд-стрит.

Это, конечно, заставляло полицию постоянно быть в тонусе, однако, несмотря на ужасающую регулярность атак, в Лондоне и других крупных городах за пределами Северной Ирландии не вводилось чрезвычайное положение. В 1979 году был взорван на собственной яхте лорд Маунтбэттен, последний вице-король Индии и дядя принца-консорта Филиппа. Спустя несколько лет лишился ног один из высокопоставленных британских генералов. Однако королевская чета и члены кабинета министров продолжали разъезжать по столице и стране с минимальной охраной.

Вот что я видел собственными глазами, когда медленно подъехал к перекрестку двух узких улиц в центре города. Прямо перед моим капотом возник полицейский с рацией – мобильников тогда не было в помине – и подъемом руки остановил движение. Секунд через 15–20 в метре от меня вписался в поворот королевский «Роллс-Ройс», за абсолютно прозрачным, а не тонированным стеклом которого восседала Ее Величество Елизавета Вторая, мирно беседующая со своим супругом. За ними одна машина охраны, и все. Как только они проехали, полицейский отдал нам, автомобилистам, честь и тут же возобновил движение, изо всех сил стараясь как можно быстрее ликвидировать небольшую пробку.