Темные Сестры. Опасный выход - Лана Рисова

Почти все снорги, населяющие Спектр, были опасны, почти ни у кого не было разума, лишь животные инстинкты и рефлексы. Большинство считало теплокровных пищей, даже существа, гораздо меньшие по размеру, нежели двуногие. Но все были совершенно тупы, поэтому во многих случаях можно было избежать схватки с помощью хитрости, обмана или других способов, подходящих к конкретной ситуации. Ситуации с населяющими поверхность сноргами я проходила с помощью иллюзий Мастера. А вот практические занятия отрабатывала в полевых условиях, одновременно с изучением живых существ, населяющих подземный мир.

— Главное, — говорил Мастер, — это дипломатия.

Какая может быть дипломатия в отношениях с рептилиеподобными жуками?! Ни одного знакомого зверя мне ни разу не попадалось. А эти странные снорги представляли собой жутковатую смесь зверей, насекомых, рептилий и иногда даже рыб. Чудовищные существа, словно сошедшие с картин Босха, иногда вгоняли меня в ступор, что несколько раз чуть не стоило мне жизни, а на лопатках протянулись ниточки шрамов, которые ни в какую не хотели регенерировать.

Во мне стоически держалась уверенность, что Мастер хочет меня угробить, так сложны и жестоки были его уроки, но с другой стороны, я отдавала себе отчет в том, что без таких вот уроков мне в этом мире не выжить. Не все же учителю со мной ходить, он тоже не вечный. На тот момент я не представляла, сколь ничтожно короткий срок совместного существования уготовила нам с Мастером Великая Плетунья.

Делайте все, что полагаете подобающим!

Ритуальная фраза встречи гостя

Лиссанайя

Шакры мягко мигнули и сменили свое свечение, возвещая о том, что наступил вечер. Нежный аромат чайной розы разлился в воздухе, смешался с моим дыханием и заструился по молчаливым каменным комнатам.

Я медленно открыла глаза. Еще один день без учителя прошел абсолютно тихо и спокойно. Непривычно тихо и спокойно. Никогда бы не подумала, что тоску по дому сможет заглушить что-либо еще — тоска по Мастеру. Что я готова отдать все, лишь бы повернуть время вспять, променять на учителя даже свое возвращение на Землю. Но все лишь суета! Напрасно я вслушивалась в тишину пещер, стараясь услышать шуршащую походку старого доргаарда, увидеть шутливое многоцветное недовольство его льйини и тщательно скрываемую привязанность к несносной талантливой девчонке, ставшей за долгие месяцы такой родной.

С силой выдохнув воздух через крепко сжатые зубы и стараясь не раскиснуть, я решила прервать очередную неудавшуюся медитацию и нарочито бодро соскочила на ноги. Рюш робко выглянул из темного проема соседней комнаты и, убедившись, что я полностью контролирую ситуацию, засеменил ко мне.

— Бедный мой, бояка! — запричитала я, поднимая его в сложенных ковшиком ладонях и сажая на плечо. — Натерпелся! Обещаю, что впредь буду вести себя хорошо.

Паучок с сомнением покосился на меня всеми восемью глазками, но с плеча не ушел. Пару дней назад во время медитации — хорошо, что проходила она в малом учебном зале, — я впала в бешенство и разнесла там все в пух и прах. Теперь вместо малого и среднего залов у меня появился еще один большой. Рюша тогда спасла только его способность развивать сумасшедшую скорость, при которой он походил на хвост падающей кометы.

Как это ни странно, но мне значительно полегчало. В основном этому способствовало чувство вины и стыд за всплеск неконтролируемых эмоций и плетений. Мастер был бы очень недоволен, малый зал был одним из его любимых.

Я взъерошила синий мех Рюша и, захватив миску с теплой водой и мочалкой, направилась к моей бывшей комнатке, по пути подкинув в огонь еще одну ногу гашара, когда-то давно, еще в начале здешней жизни я приняла такую же за ветку. Сама я обитала в новом жилище, которое представляло собой отдельные однокомнатные апартаменты с холлом, спальней и ванной с небольшой купелью, вода в которую поступала из теплого минерального источника и была проточной. Его обустройство я закончила относительно недавно, когда мастерство моего плетения позволило мне преобразовывать камень и некоторые другие вещи. Двери и необходимую мебель делала руками из стволов гигантских подземных лишайников, легких, как пробковое дерево, но гораздо более прочных. Иногда помогала себе рисунком, что Мастер всячески поощрял, но велел не увлекаться ввиду того, что такие плетения очень зависели от обстоятельств, как, например, человеческая магия. Гостевых комнат, естественно, у нас не водилось, поэтому раненый хассур был размещен в кладовой.

Войдя в комнату, я включила свет. На самом деле шакры уже почти уснули, но очень просто было регулировать интенсивность их свечения, кое-что подправив в их ощущении времени.

Остроухий неподвижно лежал на постели, можно было подумать, что он мертв, настолько застывшей была его поза, но бисеринки пота на висках и слабое биение жилки на шее говорили об обратном.

Опять жар, я озадаченно нахмурилась. То ли это говорит о сопротивляемости организма всяким инфекциям и выздоровлении, то ли об ухудшении его состояния. К своему огромному сожалению, в медицине я ничегошеньки не понимала. Хорошо хоть художникам преподавали пластическую анатомию, благодаря этим знаниям, интуиции и, конечно, последнему подарку учителя, мне удалось собрать это тело по кусочкам. Сейчас на теле почти не осталось шрамов, регенерация внешних и внутренних повреждений заканчивалась, но в течение всего процесса выздоровления шла борьба за его душу. В этом я всецело полагалась на Мастера, хотя не оставляла и собственных попыток дозваться до блуждающего на границе Серых пределов сознания и уговорить его вернуться. В случае если мне это не удастся, вся предыдущая колоссальная работа окажется напрасной. Эльф останется в коме, и, стоит отпустить щиты, ему конец.

Когда размышления принимали такой ход, на меня наваливалось страшное оцепенение. Я ведь не только не смогу сама добраться до здешних поселений, но элементарно останусь одна! А как же хотелось с кем-то поговорить! Все эти нескончаемые месяцы, несмотря на колоссальную занятость, мне безумно не хватало общения. Самого банального разговора, беседы, шуток, компании, в конце концов!

Я обтерла тело хассура губкой. Сменив воду, помыла успевшие отрасти почти с ладонь черно-графитовые волосы и тихо гладила их, слегка взъерошивая. Отчасти не только для того, чтобы они высохли, а потому, что мне нравилось покалывание, возникавшее каждый раз, когда я их касалась. Грозное оружие воина пока еще не восстановилось.

Обновив силовые льйини, отвечающие за питание и отведение из организма продуктов жизнедеятельности, я откинулась в кресле, любуясь результатом проделанной работы. Ну ладно, буду откровенна с собой: не столько результатами, сколько самим пациентом. А полюбоваться было чем! Не думайте, ничего непотребного я не имею в виду! Если уж на то пошло, то это вот тело я знала вплоть до последней косточки, сустава, мышцы и Сестры знают чего еще.

Эльф был чертовски красив и великолепно сложен. Отличное жилистое тело с прекрасными пропорциями и развитой мускулатурой, удивительным лиловым цветом кожи и немалым ростом производило ошеломляющее впечатление и в расслабленном состоянии напоминало хищника на отдыхе. Расслабленного, но далеко не слабого. Черты лица были изящны, но не слащавы, очень четко очерчены, но не резки. Возможно, сейчас он имел вид чересчур изможденный и бледный, но я знала, что это временно.