Французский поход - Богдан Сушинский

— Что вы, преподобный, с монахами я всегда откровенна, как ни с кем другим.

— В любом случае, позвольте мне встать с колен. Они уже не держат меня.

— Встать?! — удивилась графиня. — Нет, этого я вам не позволю. Вам еще только предстоит опуститься на колени, преподобный. Еще только предстоит — вот в чем дело. Я поведала обо всем, что вас интересовало. Ответила на все ваши вопросы. Следовательно, вам нечего таить обиду на меня, правда?

— Хранит вас Господь. Какая может быть обида? Вы беспредельно добры, — дрожащим голосом уверял ее монах Игнаций.

Странное дело, но чем добрее и нежнее становился голос этой прелестной девушки, тем страшнее она казалась монаху. Было в ее доброте что-то от заботливости палача, трогательно поправляющего петлю на шее обреченного.

Игнаций бормотал еще что-то: о доброте и всепрощении, о своей заблудшей душе, однако графиня укоризненно прервала его:

— Пересказывая мою исповедь в аду, не упустите каких-либо подробностей, — все так же мягко, почти нежно напутствовала его де Ляфер. — А теперь прощайте, мой безгрешный. Прощайте, прощайте… — И движением руки отстранив от Игнация своего телохранителя-татарина, разрядила пистолет прямо в голову монаху.

— Эй, кто стрелял?! — всполошился поручик Кржижевский, находившийся в стороне от кареты. — Графиня?! Кара-Батыр?!

А Диана, не давая своим спутникам опомниться, скомандовала: — Все, привал окончен! По коням! Мы и так потеряли уйму времени!

Но вместо того, чтобы готовиться к дороге, поручик, кучер и гусары бросились к месту казни.

* * *

Осознав, что произошло, несколько минут все оцепенело молчали. Даже поручик, и тот пребывал в шоке.

— В-вы… — удивительная женщина, — заикался Кржижевский почти так же, как только что это делал монах. — Мне еще не приходилось встречать…

— Могли бы ограничиться первыми двумя словами: «Вы — удивительная». И запомните: если по пути к Кракову со мной еще раз произойдет нечто подобное…

— Неужели подозреваете, что это случилось по моей вине? — изумился поручик.

— Я всего лишь подозреваю, что если нечто подобное действительно произойдет, вас вздернут вместе с вашей Марией-Людовикой Гонзагой де Невер, возомнившей себя королевой Польши, — озлобленно, хотя и вполголоса, объяснила ему графиня.

— Что вы, графиня! Если в этом лесу и случится что-либо страшное, то случится оно с нами обоими.

Выстрел прозвучал совершенно неожиданно, словно лесной отзвук далекого грома. Пуля прошла над пламенем факела, по которому, очевидно, и целился стреляющий, и вырвала кусок коры у дерева, в нескольких дюймах от лица графини.

Прежде чем кто-либо успел опомниться, де Ляфер выхватила из-за пояса второй пистолет и выстрелила на звук. Восприняв это как сигнал к атаке, поручик и гусары бросились к мосту. Лишь Кара-Батыр, не решаясь оставлять графиню одну, схватил ее за предплечье и увлек за широкий ствол ближайшего дерева.

— Я вижу его, — вдруг послышался рядом с ними отрешенный голос Власты. — Он садится на коня. Он слева от моста и садится на коня. Вот он ускакал. Какая-то усадьба в лесу. Какое-то строение. Монастырь? Он стремится туда.

— Хватит демонстрировать свое божественное ясновидение, — жестко оборвала ее графиня, только теперь резко освобождаясь от крепкой руки татарина и выходя из-за дерева. — Вы могли бы появиться с ним чуть раньше, когда этот злодей еще только подкрадывался к мосту и готовился стрелять.

— Увы, это не в моей воле.

— В чьей же тогда? — прошипела графиня. — Эй, гусары, назад! Поручик — к карете. Будем считать, что одного вы все же упустили, воины и провидцы. А значит, пока дотащимся до Кракова, еще раз пять попадем в засаду.

Поручик вернулся к графине ни с чем. Стрелявший сбежал. Вместо его головы Кржижевский смог бросить к ногам де Ляфер свою собственную вину.

— Двое гусар все время будут ехать впереди. Должны же мы когда-то выбраться из этого леса, — виновато объяснил он.

— Я свое слово сказала, поручик. — Голос графини опять начал обретать нежность, которая еще несколько минут назад так очаровывала монаха. Но Кржижевский уже научился улавливать эти ее «переходы к ангельской милости».

— Кто-нибудь! Помогите найти дорогу к карете!

— Это еще кто? — удивилась графиня, вырывая у Кара-Батыра догорающий факел.

— Похоже, что Ольгица.

— Где вы? Я никого не вижу!

Все удивленно смотрели в сторону реки. Как ни странно, в суете они совершенно забыли о слепой старухе. Все, даже Власта, вдруг почему-то забыли об Ольгице! Словно ее и не существовало.

— Еще одна провидица! — насмешливо бросила графиня. — О, теперь она нам тоже понарасскажет, как она все видела и заранее предвидела.

— Как вы смеете, графиня?! — возмутилась Власта. — Если бы не она, все мы лежали бы у моста, вместе с убитыми монахами.

— Что именно ответила графиня, Власта уже не расслышала. Она бросилась к Ольгице, прижалась подбородком к холодному плечу, как бы прося прощения за то, что на какое-то время предала ее.

— Что с тобой? — полушепотом спросила она старуху. — Ты что, совсем ничего ни «видишь»?

— Ослабла я — вот что со мной происходит. После всего, что случилось на мосту, я слишком ослабла. Тебе следовало бы помочь мне.

— Неужели совсем ничего не «видишь»? — встревожилась Власта, понимая, что если бы Ольгица вдруг лишилась своего провидческого дара, это стало бы настоящей трагедией для них обоих.

— Но каким образом я могла помочь тебе?

— Таким же, как тогда, в трактире Ялтуровича.

— Там, у Ялтуровича, ты действительно почувствовала, что я тоже… пыталась облагоразумить этого неистового француза? — заинтригованно спросила Власта. — Никогда раньше ты об этом не говорила.

— Тогда уж признаюсь, что я только для того и решилась на конфликт с майором де Рошалем, чтобы втянуть, спровоцировать тебя на участие в этой непонятной для всех остальных схватке. Наверное, не следовало прибегать к такой авантюре, не следовало рисковать тобой. Но ведь подобный случай представляется редко.

— Так ты, Ольгица, сама заставила майора взяться за саблю?! Ну, отвечай, отвечай! Ты специально вынудила де Рошаля схватиться за оружие?

Однако ответа Власта так и не дождалась. Ольгица сделала вид, что вообще не расслышала ее вопроса.

Примчался поручик, потоптал копытами коня сухостой у подножия холма, на котором стояли женщины, убедился, что ничего страшного с ними не произошло и, ни слова не молвив, ускакал к карете.

— Ты должна объяснять мне то, чего я не способна понять.

— Никогда не требуй ответа в тех случаях, когда он тебе хорошо известен, — сухо проскрипела словами слепая провидица.