Безмолвие - Джон Харт

– Ладно. – Джонни сунул карточку в задний карман брюк. – Хочешь, чтобы я тебя проводил?

– Я знаю дорогу.

– Ужин в программе остается?

– На следующей неделе. У меня.

– Насчет этой адвокатши… Она и впрямь хороша?

– Да, – грустно подтвердил Джек. – И впрямь.

* * *

Проводив друга взглядом, пока тот не исчез в лесу, Джонни попытался вспомнить, что случилось и что перепугало Джека, но события того вечера смешались в мутное пятно. Остались какие-то ощущения, обрывки мыслей. Джек назвал их проблесками. Подходящее слово. И все-таки что он помнит?

Что-то далекое и холодное.

Пустота, в центре которой он сам.

Проблема существовала, этого Джонни отрицать не мог. Он вставал по ночам и бродил по лесу, так что озабоченность Джека была обоснованна и понятна. И случалось такое не семь или восемь раз, а по меньшей мере двадцать. Иногда он просыпался у края воды или на каком-нибудь далеком холме. Иногда, поднявшись с кровати, видел на ногах грязь и понимал, что это случилось снова. Время от времени, изредка, из потревоженной памяти выползал тот или иной едва уловимый, неясный образ. Но все исчезало, стоило лишь подняться солнцу. Кроме того, было в ночи что-то еще, но не пугающее, не жестокое, не злое. Вот этого в Хаш Арбор Джек никогда не понимал.

Магии Безмолвия.

Его силы.

Добравшись до дальнего берега, Джонни вынул весла из уключин и перевернул лодку. Идя между деревьями, он замечал насекомых в лесной подстилке, ощущал трепетание крылышек в дуплистом дереве. Звуки были ясные, образы четкие.

Ярдов через двадцать он остановился и наклонил голову, слушая, как разбегается рябь по воде и шевелятся котята в норе за холмом. В четверти мили к востоку бежала через лес лиса. Потершись о кедр, она нырнула в овражек, оставляя на земле пахнущие красной глиной следы. Джонни наклонил голову в другую сторону, услышал, как трется о кору чешуя и, не глядя, понял, что под бревном, футах в десяти от него, разворачивает кольца медянка. Не свиноносая змея, не гремучник.

Медянка.

Самка.

Змея выскользнула на тропу и почти бесшумно исчезла. Это было особенное чувство, оно появлялось и исчезало. Обостренная восприимчивость. В некоторые, особенные, дни Джонни мог лежать в гамаке и слышать, как бобры грызут иву в двух милях вниз по реке. Он знал, где и когда в гнездах вылупливаются птенцы, чувствуют ли приближение грозы суетящиеся под ногами муравьи. Уловив движение животного в лесу, не глядя определял, койот это или норка, болотный кролик, красная рысь или ласка. В дни слабого приема он чувствовал себя полуслепым, но даже полная тьма не мешала ему выследить медведя. Полное отключение случалось только тогда, когда Джонни покидал Хаш Арбор, но и тогда происходило это не одномоментно. Связь начинала слабеть, когда он приближался к воротам, потом когда подходил к дороге. Потом она убывала постепенно, и по истечении примерно часа наступало безмолвие.

Открыв глаза, Джонни еще долго смотрел на мигающие на воде, за деревьями, солнечные блики. Он знал, где найти болотного окуня и подкаменщика, угря и амию. Когда из воды высовывалась черепаха, чутье подсказывало Джонни, кто это – мускусная черепаха или красноухая. Об этом говорили круги на воде, мелькнувший краешек панциря и тысяча других мелочей. Но было и кое-что еще.

Находясь возле болота, Джонни знал, что и как.

Просто знал.

Адвокатесса согласилась встретиться во вторник, в час пополудни. Когда время подошло, Джонни причесался, надел чистые джинсы и рубашку с воротником. План был прост.

Встретиться с женщиной.

Убедиться, что она поможет.

Джонни знал, о каких ставках идет речь, и не питал иллюзий. Джек то ли не мог, то ли не желал взяться за дело. И получалось так, что предстоящая встреча с Лесли Грин становилась самой важной в его жизни. Но и при всем этом, уезжая из Пустоши, он как будто переступал через себя. Джонни не покидало чувство, что он оставляет ее беззащитной, обрывает нить, протянутую через некий тайный орган и обеспечивающую их физическую связь. Восприимчивость притупилась, когда он прошел через ворота, но на протяжении еще десяти примерно миль он ощущал разницу между здоровыми деревьями и умирающими изнутри. Он ловил шевеления в траве, присутствие жизни вокруг. А потом пошли дома, газонокосилки и бетон.

И все быстро померкло.

* * *

В высоком здании в центре города адвокатесса заставила его ждать. Пять минут превратились в пятнадцать, и Джонни сидел неподвижно рядом с бледнокожим мужчиной, нетерпеливо постукивавшим пальцами по подъему лакированной туфли. Наконец секретарь произнесла его имя, и Джонни проследовал за ней через двойные двери в зал открытой планировки, поделенный на коридоры, коморки и офисы.

– Мисс Грин приносит извинение за задержку. Как видите, у нас здесь все заняты. – Последний комментарий мог показаться бессмысленным, но Джонни уловил глубинную правду. Ей не понравились его потрепанные манжеты и пятна грязи на туфлях. – Вот ее офис.

Секретарша остановилась перед закрытой дверью, и Джонни ощутил за ней движение: пальцы разгладили ткань, кровь бросилась к щекам.

– Мисс Грин, – произнесла секретарша, открывая дверь и отступая в сторону. – По назначению на час пополудни.

Джонни переступил порог и остановился. За письменным столом стояла элегантно одетая женщина с кожей цвета слоновой кости и ясными глазами под идеальными арками бровей.

– Мистер Мерримон, добро пожаловать. Меня зовут Лесли Грин. – Адвокатесса протянула руку, и Джек пожал ее. – Пожалуйста, садитесь. – Она указала на стул и села сама. – Джек Кросс говорит, что вам нужен адвокат по апелляционным делам. Он также говорит, что вы не в состоянии оплатить мои услуги.

– Ага, сразу к делу.

Джонни улыбнулся, но его не поддержали.

– У меня шестиминутная тарификация. Некоторым это не нравится, а я считаю такой способ эффективным.

– Тогда – да. Джек прав.

– Тем не менее вы владеете шестью тысячами акров земли, необремененной и свободной от долгов.

– Моя земля дохода не приносит.

– Не такая уж уникальная ситуация. То же было и у моих родителей.

– Фермеры?

– Ранчеро. В Техасе. – Ее взгляд задержался на его губах, скользнул по линии подбородка. – Вы могли бы продать землю и оплатить услуги адвоката.

– Этого не будет.

Ответ прозвучал твердо и решительно, и, как ни странно, женщине за столом эта жесткость даже понравилась. Кожа порозовела от прилива крови. Зрачки расширились. Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на него. Но не рассердилась.