Полночная невеста - Марлен Сьюзон

Маркиз обожал все самое-самое. Походка у него была особенная, не важно, что нелепая до смешного. Его лошади были самыми белоснежными, карета – самой вычурной, платье – самым броским. Он до такой степени дорожил всеобщим вниманием, что не особенно задумывался: с восхищением или с насмешкой на него смотрят.

Феликс подошел к Софии и Джерому. Даже на высоких каблуках он был значительно ниже герцога. Джерому в нос ударил сильнейший запах, Феликс, наверное, вылил на себя целый флакон этих ужасных духов. Мускус! Теперь весь вечер придется это терпеть.

Джером ненавидел запах мускуса, как, впрочем, и самого Феликса.

Второй сын Кэлдхэма, Феликс, не должен был унаследовать многое от отца, но его обожал дед по материнской линии. Старик умер, когда мальчику было всего шесть лет, оставив внуку огромное состояние. Джером сомневался, что дедушка был бы так же щедр, если бы увидел, во что превратился его повзрослевший любимец.

– Я слышал, что вас ждут в Уингейт-Холле, Уэстли, но, признаться, не слишком рассчитывал на встречу.

Высокий голос Феликса как будто самой природой был предназначен для постоянных жалоб.

– Слишком далеко для его светлости, – сказал я себе.

Бриллианты переливались всеми цветами радуги на золотых пуговицах его камзола, в кольцах, которые он старательно держал на виду, на пряжках, стягивавших панталоны под коленями, и даже на желтых сапожках с высокими каблуками.

Джером, не желая вступать в беседу, тем не менее сухо заметил:

– Вы сегодня выглядите особенно блестяще. Разумеется, для сколько-нибудь умного человека насмешка была бы очевидна, но только не для Феликса Оверенда Кэлдхэма. Бедняга был явно польщен:

– Спасибо, искренне вам признателен. Он принял очередную нелепую позу, демонстрируя покрой своего канареечного камзола.

– Мой портной, а он лучший в Лондоне, уверил меня, что именно этот цвет будет в моде в следующем сезоне. Я решил и в этом быть первым. – Он повернулся на каблуках. – Ну как?!

Он обвел всех присутствующих победным взглядом, но, вдруг что-то вспомнив, обратился к Софии тоном капризного ребенка:

– Вашей племянницы здесь нет, мадам.

София кокетливо поиграла веером.

– Дорогой мой лорд Феликс, право, я чувствую себя старухой, когда вы обращаетесь ко мне со своим «мадам». Я ведь старше своей племянницы всего на несколько лет.

София намекала на то, что ей еще далеко до тридцати лет, ожидая при этом, что Феликс, а главное Джером, немедленно воскликнут: «Конечно, конечно, София. Вы так прекрасно выглядите, вам не дать больше... А кстати...» – она усмехнулась в душе: «Кстати, какую цифру им следовало бы назвать, чтобы я осталась по-настоящему довольна?»

Но довольной ей быть не пришлось. Ни чуточки. Потому что оба ее кавалера повели себя отнюдь не по-джентльменски. Джером вообще чуть ли не отвернулся, а Феликс ни с того ни с сего напыщенно заявил:

– Вы, конечно, слышали о моем новом приобретении?

Кто же этого не слышал? Феликс коллекционировал все, что попало, но непременно самое дорогое – картины, фарфор, украшения. Для него не существовало цены слишком высокой. Его желания были превыше всего. Две недели назад, зайдя на аукцион, Феликс и лорд Баурн увидели акварель одного второстепенного художника, Огюста Сике, и поспорили, что вскоре о ней заговорит весь город.

– Каждый, кто меня знает, подтвердит, что рано или поздно я получаю все, что хочу, – сказал Феликс. – Баурн – просто болван, что надеялся перебить цену.

Но общие знакомые Феликса и Баурна считали болваном именно маркиза. Баурн дружил с прежним владельцем картины, который был не прочь сплавить акварель, заломив за нее несовместимую с ее достоинствами цену. Кого и ловить в такие сети, как не богатого глупца вроде лорда Феликса.

Джером, незаметно оставив Феликса и Софию, подошел к Альфреду. Поприветствовав лорда Уингейта, он поинтересовался, нет ли вестей от пропавшего племянника.

– Пока ничего нет, – ответил Альфред надтреснутым и хриплым старческим голосом. – Последнее письмо, которое мы получили, было от капитана «Бетси». Стивен должен был плыть на этом корабле из Франции в Дувр. В нем сказано, что Стивен пропал в Кале. Это обнаружили, когда нужно было уже отчаливать. Судно отложило отправку до следующего рейса, но Стивен так и не появился. – Альфред горестно вздохнул. – С тех пор никому не известно, где он, что с ним. Он, конечно, большой повеса и осторожностью никогда не отличался. Я все надеюсь, что его не закололи в пьяной драке. А из всего остального он рано или поздно выберется. Храбрости и сообразительности ему хватает. Не правда ли? – старик посмотрел на Джерома, и тот еще раз подивился и его голосу, и выцветшим глазам. На руках стали выпирать жилы, осанка – ни к черту.

«Да, – подумал Джером, – я-то рассчитывал, что он рад бесконечно свалившемуся богатству. И власть у него теперь изрядная. Такое поместье, как Уингейт-Холл, – не шутка. И вот, пожалуйста, – стар, сед и печален. Непохоже, чтобы брак его был счастливым, он озирается, как загнанный волк».

Сам Джером тоже окинул взглядом зал. Вид у герцога при этом был скорее орлиный, если уж продолжать сравнение.

Но в этот момент в комнате появилась наконец Рейчел. Феликс на своих высоких сверх меры каблуках засеменил ей навстречу, спеша засвидетельствовать свое почтение. Что-то они там друг другу говорили.

Джером намеренно не обращал внимания на эту пару, хотя к беседе незаметно прислушивался.

– Боюсь, наши наряды совсем не подходят друг другу, – вздохнула Рейчел. Тем не менее она изо всех сил привлекала его внимание к своему на редкость безобразному одеянию.

Феликс нахмурился.

– Да, в самом деле, – заявил он с прямолинейностью глупца.

На мгновение Рейчел показалось, что ее затея удалась, лорд Феликс, кажется, по-настоящему расстроился. Он как-то неловко засуетился вокруг нее, и Рейчел решила подтолкнуть его к дальнейшим действиям.

– Не лучше ли нам быть подальше друг от друга? – предложила она.

Феликс помрачнел:

– В этом нет нужды. Конечно, должен признаться, ваше платье никуда не годится. Надеюсь, в будущем вы позволите мне наставлять вас в выборе одежды, – покровительственно сказал он и помолчал немного, давая ей время оценить его великодушие. – Вы будете одеты по самой последней моде, как и я.

Рейчел оценила. Ей захотелось закрыть лицо ладонями и хохотать, хохотать... Господи, неужели этот индюк в человеческом образе говорит все серьезно. Ну что же, берегись, лорд Феликс, посмотрим, как тебе понравится вот это.

– Но я очень люблю это платье, – сказала она со всей искренностью, на какую в данный момент была способна.

Ужас, выразившийся на лице Феликса, подстегнул ее к развитию этой темы.