📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураПсихология убийцы. Откровения тюремного психиатра - Теодор Далримпл

Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра - Теодор Далримпл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 77
Перейти на страницу:
могли обменять свои старые шприцы на новые, поскольку совместное использование игл — верное средство распространения вируса гепатита С (причины последующего развития цирроза и рака печени) и ВИЧ (причины СПИДа). Мы приняли решение не внедрять официальную политику отнюдь не бездумно. Хотя у нас имелись сотни заключенных, прежде делавших себе инъекции наркотиков, в нашей тюрьме никогда не было передозировки героина, и мы никогда не находили выброшенные иглы или шприцы, а ведь то и другое непременно случалось бы, если бы наши узники-наркоманы продолжали колоться и за решеткой. Таким образом, мы с СМР решили не применять то, что можно было бы назвать профилактическим умиротворением.

СМР поднял анкету министерства внутренних дел, держа ее между большим и указательным пальцами, словно какое-то ядовитое насекомое, норовящее вырваться на волю. Затем он разжал пальцы, и бумага упала в мусорную корзину, стоящую рядом с ним.

— Если я поставлю на этом документе хоть одну птичку и отправлю его обратно, мне после этого не дадут покоя, — объяснил он. — А вот если я просто выкину его, случится лишь одно: в течение полугода они мне пришлют другую бумагу.

Конечно, он был совершенно прав. Так продолжалось несколько лет: каждые шесть месяцев компьютер исправно создавал очередную анкету для заполнения.

Этот СМР не очень активно участвовал в собственно клинической работе. Среди врачей это сейчас довольно распространенное (и все более часто встречающееся) явление: достигнув определенного возраста и положения, они чувствуют, что повидали в своей жизни достаточно пациентов, и удаляются «на покой» — на административные должности. Тем не менее этот СМР присутствовал при моих обходах палат в больничном крыле. «Обходы» — название условное: мы сидели с ним рядом за столом, но все разговоры и осмотры проводил я. Пациентов (в основном амбулаторных) вводили по одному.

Поскольку эти обходы проводились после ланча, доктор С. часто ощущал сонливость и склонен был задремать прямо во время осмотра. Однажды он мирно почивал, когда к нам ввели пациента, мнившего себя Иисусом Христом. Религиозные бредовые идеи когда-то были распространены, но теперь из-за упадка религиозной веры бредовые идеи, как правило, связаны с другими объектами.

Молодой человек, считавший себя Христом, был довольно-таки возбудимым, и у него вызывало досаду, что ему никто не верит. Тюремное заключение казалось ему составной частью его мученичества.

— Как вам стало известно, что вы Христос? — спросил я.

— Отец мой, сущий на небеси, поведал мне, — ответствовал он на языке, который нечасто доводится услышать в стенах тюрьмы. Для убедительности от стукнул кулаком по столу. Доктор С. вздрогнул и проснулся.

— А ваша мать? — не отставал я.

— Да она у меня в Саут-Шилдсе живет.

Мне удалось сохранить серьезное выражение лица. И потом, в конце концов, отчего бы Богоматери не жить в Саут- Шилдсе? Господь вполне мог предпочесть этот город какому-нибудь колорадскому Аспену, обитатели которого меньше нуждаются в подобных событиях, — и тем самым проиллюстрировать давний тезис адептов теологии освобождения[9] о том, что «главный выбор принадлежит бедным».

Когда я начинал работать в тюрьме, ее сотрудники относились ко мне настороженно — как к своего рода чужаку, который только мешает. Они предполагали (пока не было доказано обратное), что всякий образованный человек встает на сторону заключенных, а не тюремной администрации, поскольку это ему, в сущности, положено по должности (ex officio): он чувствует необходимость нести с собой сострадание к бедным и угнетенным.

Я не принадлежал к числу таких светочей сострадания, но сознавал необходимость сохранять независимость суждений в каждом конкретном случае и не отождествлять себя полностью с «командой» администрации в таком всеобъемлющем и всепоглощающем учреждении, каким является тюрьма. Понятно, что заключенные лгали и жульничали, выпрашивали и улещивали, но это не означало, что им никогда не нужно утешение и что они никогда не могут заболеть опасным недугом.

Распространенное в обществе представление о служащих тюрьмы таково: это необразованные мужчины (и женщины), склонные к садизму, и они наслаждаются своей неограниченной властью над теми, кого им вверило на попечение государство. Бесполезно было бы отрицать, что такие тюремные служащие встречаются (мне несколько раз попадались те, кто вполне отвечает приведенному описанию) — и что имеющаяся у них возможность безнаказанно творить зло в таких учреждениях была необычайно велика.

Но большинство сотрудников тюрьмы все же были не такие. Разумеется, они, как правило, не были людьми высокообразованными. Но это не значит, что они были глупцами, как мог бы подумать некто гордящийся собственным образованием. Не стоит игнорировать то, что они демонстрировали практическое понимание своих подопечных и при этом были сообразительны, разумны и проницательны.

Среди тюремных служащих я видел куда больше проявлений доброты, чем проявлений садизма, и я обнаружил, что по отношению к своим подопечным они в целом наблюдательнее, чем средний медицинский персонал психиатрических отделений, поскольку их сознание не напичкано всякими негибкими теориями, искажающими восприятие.

Между тюремными служащими завязывалось товарищество, во многом коренившееся в их своеобразном положении — и облегчавшее его. В каком-то смысле они были такими же заключенными, как и сами узники. Как и узников, их могли, предупредив лишь за очень небольшое время (и не спрашивая их мнения), переправить из одной части страны в другую, однако на новом месте и условия, и общественная жизнь оказывались почти такими же, как на прежнем. Работа в «тотальных институтах» (термин американского социолога Ирвинга Гофмана), замкнутых мирках, таких как армия, школы-интернаты, тюрьмы, психиатрические лечебницы, имеет свои «компенсирующие» преимущества: особый esprit de corps[10]), заранее подготовленная общественная жизнь, ощущение жизненного предназначения и даже превосходства по отношению к остальному миру, который ничего не знает о том, как живется в таких сообществах.

Сотрудники тюрьмы по-прежнему, как в былые времена, придерживались приятного (для меня) обыкновения всегда обращаться друг к другу «мистер Смит» или там «мистер Джонс» (во всяком случае в стенах тюрьмы), а не по имени, даже если они находились между собой в дружеских отношениях. А вот заключенных они звали просто по фамилии («Смит» или «Джонс»), пока высокие инстанции не распорядились, чтобы и при обращении к арестантам тоже прибавлялось уважительное «мистер». Я бы не заострял на этом внимание, если бы распоряжения по больнице, находящейся по

соседству, не были прямо противоположными: к пациентам мистеру Смиту и мистеру Джонсу следовало обращаться по имени или даже применять уменьшительно-ласкательную его форму («Билл», «Джек» и т. п.) — якобы потому, что это звучит дружелюбнее. Получалось, что пациентов следует инфантилизировать, а вот к заключенным надлежит обращаться с особой уважительностью. Просто какая-то антиутопическая инверсия преступления и болезни — в точности как в

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?