Скинхед - Рена Юзбаши

Между прочим, Учитель говорил, что трагедия Россия — весь ужас нашего положения заключается в том, что русские бабы не хотят рожать, а дети — наше главное богатство!

Шмакодявка, подбирает свой портфель, и был таков. Колька угрюмо приподнимается, самое время для профилактической беседы:

— Ты меня попробуй за уши поднять, если у тебя пара лишних яиц имеется.

Ничем таким он похвастать не может и лучший выход для него смыться с глаз моих долой.

Вообще-то, надо как-нибудь доступно объяснить и остальным в классе, что своих обижать нельзя. Мало что ли в школе черных бегает? Вот пускай на них и тренируются. Но лучше это оставить на потом, а то если кто-то настучит Майе про «Красное кольцо», то мне не жить.

* * *

Уже к четырем я в «Красном кольце». Накоротке перекинувшись с Даней приветствиями, не мешкая, направляюсь в кабинет Учителя. Больше всего мне нравится в нем то, что любой из пацанов может запросто зайти к нему, как говорится, без всяких там церемоний. У него для своих подопечных всегда время находится, даже если он занят по горло делами. Мы это понимаем и не беспокоим его по пустякам. Только в случае ЧП, как у меня сегодня. Уж большего бедствия, чем приход мамы в клуб и представить себе трудно.

Я постучался к нему и, услышав голос Учителя, робко приоткрыл дверь:

— Можно войти?

— Привет, Артем. Конечно, заходи, — он широко улыбнулся, это добрый знак: настроение у моего Учителя хорошее.

— Учитель, у меня тут такая проблема, — теперь я уже знал, что он больше всего не любит, когда мямлишь, топчешься на одном месте и, сосредоточившись, стал излагать суть проблемы как на духу. — Мать сегодня утром увидела куртку, которую вы мне подарили, и захотела с вами встретиться. Я попробовал ее отговорить, но она разволновалась, и, в конце концов, заявила, что я ее ни в грош не ставлю. А это — не так.

— Так, и что дальше? — Учитель не сводил с меня глаз.

— Просьба такая: могли бы вы с ней встретиться?

— Артем, а почему ты пробовал ее отговорить? Нас стесняешься? — Учитель насмешливо смотрит на меня.

— Нет, Учитель, что вы!.. Я просто не хотел, чтобы ребята думали, что я… — запнувшись, я замолчал.

— Маменькин сынок? — Учитель как всегда прочитал мою мысль и закончил ее за меня.

— В том-то и дело — засмеют ведь, если узнают, что мама приходила к вам, — отчаянье так и сквозит в моем голосе.

— Не переживай, никто ничего не узнает. Мало ли кто ко мне приходит, я же не обязан отчитываться обо всех, с кем встречаюсь. А матери скажи, чтобы зашла в субботу после трех. Я думаю, для нее это самое удобное время? — он смотрит на меня с улыбкой.

Ну откуда Учитель обо всем знает? Он же и в самом деле выбрал самое удобное — мамке не нужно отпрашиваться с работы. Не как в школе — обязательно съязвят: «Все работают. Может и отпроситься». А пахать ради меня, кто будет? Это наши грымзы так радеют за меня, за единственного…

— Учитель, спасибо вам большое, — я повернулся, чтобы выскочить на радостях из кабинета.

— Артем, а ты машину водить умеешь? — вопрос застал меня в дверях.

— Нет, не умею.

Я могу точно подсчитать, сколько раз я, вообще, катался на машине, не то, чтобы сидел за рулем.

— Давай-ка мы с тобой сегодня после тренировки съездим на автодром и посмотрим, выйдет ли из тебя водитель. Что ты на это скажешь? — У меня язык отнялся от счастья. Только и могу, что часто-часто киваю головой.

После тренировки, наспех одевшись, мчусь в глубину двора к машине Учителя. Но вот, наконец, показался и он.

— Ну что, поехали?

Не дождавшись ответа, Учитель ласково провел рукой по бамперу.

— Она у меня там целый месяц на ремонте простояла. Думал, ничего не получится, до того мне ее раскурочили — опять же — черномазые, больше некому, — и он качает укоризненно головой.

Я останавливаюсь перед машиной и украдкой дергаю ручку. Черт, по-моему, я что-то не так делаю. Учитель, заметив мою растерянность, обходит машину и открывает мне дверь как какой-то важной персоне. И вот мы на автодроме. Без лишних слов Учитель сажает меня на водительское место, и показывает, как трогать машину с места. Оказывается, это вовсе не сложно. Я едва не кричу от восторга, когда машина плавно поддается вперед. «Семерка» меня слушалась — я захотел, и она поехала. В конце занятия без труда даже торможу и пытаюсь припарковаться. Правда, парковка у меня не очень получилась, но это же только начало. Учитель явно доволен.

— Молодец, все схватываешь на лету, — он, помолчав, добавил: — Ты параллельно еще правила дорожного движения учи, чтобы не пришлось ездить, как черные — с купленными правами, устраивая аварии на дорогах.

Что ж, добрый совет.

— Обязательно!

Я так хочу, чтобы Учитель меня похвалил. А он одобрительно хлопает меня по плечу и как-то задумчиво произносит:

— Был у меня в роте паренек, похожий на тебя.

— А почему был? — Про себя думаю о том, как же я мало знаю об Учителе. Он, оказывается, ротным был!

— Убили его во время второй чеченской, боевики застрелили. Он такой же рыжий был, как ты. И точно так же без отца рос. Не уберег я его…

— Так вы воевали?

— Было дело… — Он снова смолкает, но с каким-то значением.

«Было дело»… И все? Неужели он так ничего не расскажет? Я вжимаюсь в сиденье от обиды, но игру в молчанку мне сейчас не выдержать.

— А где вы воевали? В Чечне?

Он покосился на меня, покачал головой:

— Ну, вылитый Димка. Хочешь послушать, как я воевал?! — И не дождавшись моего ответа, начинает: — Я на Кавказ попал в самом начале первой чеченской войны. Что там тогда творилось, как наших русских гнали, убивали — рассказывать не буду. Небось, слышал сам, не маленький. А вот какая неразбериха царила в армии, этого никто, кроме нас, воевавших там, не знает. А творилось там такое, что за один вечер не расскажешь. Короче, единого командования нет, беспредел полный: войска, милиция, ФСБ, каждый действует на свой страх и риск. То и дело слышишь: опять наши своих же огнем накрыли. За такой бардак раньше расстреливали. А у нас генералы удостоились президентской похвалы, чинов и наград. Так-то…

— А как же командиры, куда они смотрели? — продолжаю допытываться я.

— Ты тогда под стол лазил, откуда тебе знать, что в ту пору не только в Чечне, во всей России командиров не было. Страна без хозяина жила. Оружия нет, еды нет, ее надо было самим добывать, боевики лютуют, на каждом шагу мины-ловушки. Сколько ребят полегло из-за этой неразберихи…

Лоб Учителя прорезала морщинка и он опять замолк. А дальше я услышал рассказ, который изменил судьбу очень многих.

— В один из дней пришел приказ наступать. Наша рота окружила дом на окраине села, на их языке — аула, где засели боевики. Димке, самому младшему в роте, я строго наказал, чтоб не высовывался раньше времени. Бой за аул шел всю ночь и только на рассвете мы ворвались в особняк, где окопались боевики. А там, кроме баб и черномазых пацанов, никого не осталось. Мы и не заметили, как внизу в одной из комнат завязалась драка: девка-чеченка, как дикая кошка вцепилась зубами одному из бойцов в шею, да так, что он в миг собственной кровью стал захлебываться. Димка кинулся на помощь. И тут, откуда не возьмись гаденыш с ножом возник. Мы потом выяснили, что брат ее. И сходу Диме в спину всадил нож по самую рукоятку…