Первый удар за мной - Максим Шахов

– Значит, следов машины нет… – проговорила та.

Актер с челкой кивнул:

– Так точно, товарищ подполковник. Нет!

Инга снова затянулась и сказала:

– И собака след не взяла…

– Так точно, не взяла.

– И на вертолете убийца не прилетал и не улетал, – констатировала Воротникова.

На этот раз актер, игравший майора, просто молча кивнул, снова эффектно тряхнув своей роскошной челкой.

– Ну, тогда вывод может быть только один, майор, – проговорила Воротникова. – И он напрашивается сам собой.

Актер с челкой изобразил на лице огромное удивление и оглянулся на стоявших все это время поодаль других актеров, игравших его коллег. Воротникова же тем временем еще раз глубоко затянулась и повторила:

– Вывод напрашивается сам собой, майор. И заключается он в том, что убийство произошло не здесь!

– А где? – ошарашенно спросил смазливый актер.

– В другом месте, – многозначительно проговорила Воротникова.

– Снято! Стоп мотор! – громко объявил помощник режиссера. – Перерыв три минуты, потом снимаем сцену двадцать семь, которая является продолжением двадцать четвертой…

Логинов, качая головой, развернулся. К нему шагнул вынырнувший из-за передвижной электростанции пожилой осветитель:

– Огоньку не найдется?

– Пожалуйста! – протянул зажигалку Виктор.

Осветитель прикурил и спросил:

– Что, не нравится наше кино?

– По-моему, полный бред! – передернул плечами Логинов. – Так в жизни не бывает.

Осветитель, явно любивший пофилософствовать в перекурах о кинематографе с новичками, хмыкнул:

– Типичное заблуждение. Кино к жизни никакого отношения не имеет. И иметь не должно.

Логинову, уже собравшемуся свернуть за передвижную электростанцию, невольно пришлось остановиться:

– Это как?

– Да обычно. В кино главное конфликт. И структура.

– А как же правда жизни? – прищурился Логинов.

– Да никому правда не нужна, – покачал головой осветитель. – Ни в жизни, ни тем более в кино…

Дагестан, Махачкала

В предбаннике расположенного в подвале трехэтажного офисного здания «Транскавказа» кабинета Ачхоева стоял большой секретарский стол, за которым сидел одетый в безукоризненный костюм с галстуком молодой дагестанец – наверняка из родственников Дауда. Лицо секретаря выдавало как минимум одно высшее образование. Напротив секретарского стола, у двери кабинета, стоял офисный стул. На нем сидел примерно тридцатипятилетний накачанный телохранитель. Он был в костюме без галстука, и на его лице несколькими шрамами было написано бурное боевое прошлое.

Телохранитель вскочил на ноги, едва начальник охраны Ачхоева Ваха открыл дверь предбанника. Вслед за ним из коридора вошли Саид и Руслан Байсогулов. Их сопровождали двое бойцов охраны. Когда все оказались внутри, в просторном предбаннике стало даже слегка тесновато.

Поднявшийся телохранитель инстинктивно шагнул к двери кабинета и прикрыл ее спиной, сложив перед собой руки и вперив тяжелый взгляд исподлобья в чужаков. Кому-то другому от этого, возможно, стало бы не по себе. Однако Саид и Руслан на взгляд телохранителя попросту не обратили внимания. За годы войны оба фактически превратились в волков. А их, в отличие от людей, испугать почти невозможно.

Начальник охраны кивнул секретарю:

– Доложи, что мы пришли!

Секретарь снял трубку и передал информацию Ачхоеву. После чего поднял голову:

– Заходите!

Телохранитель развернулся и шагнул в кабинет первым. Следом вошли Саид с Русланом и Ваха. Двое охранников в камуфляже остались в предбаннике у двери.

Владелец «Транскавказа» Дауд Ачхоев сидел за своим столом в дорогом светлом пиджаке, под которым была наглухо застегнутая светлая рубаха с воротником-стойкой. Кабинет Ачхоева оказался очень просторным и светлым. Окон в нем не было, однако освещение было устроено столь искусно, что казалось натуральным.

Войдя в кабинет, телохранитель на несколько шагов приблизился к столу Ачхоева и резко остановился, повернувшись боком и сцепив перед собой руки в замок. Тем самым он обозначил некую невидимую линию, пересекать которую вошедшим чужакам было нельзя.

Байсогулов сделал три неторопливых шага к этой самой линии. Телохранитель невольно напрягся, приготовившись вскинуть руку, чтобы остановить его. Однако Руслан остановился сам – с глазомером у него все было в порядке. Саид застыл в полуметре справа-сзади от него. Ваха обошел Руслана слева и остановился с другой стороны.

После этого в кабинете воцарилась тишина. Она была бы практически абсолютной, если бы ее не нарушал едва уловимый шум компьютера, который доносился из-под стола Дауда. Сам Ачхоев не мигая смотрел на Байсогулова. Все остальные ждали…

Курская область, окрестности Липкинска

Вечерние съемки фильма «Огненный шквал» с участием Инги Воротниковой проходили в интерьере. То есть не на улице, а в помещении. Один из служебных кабинетов пансионата «Липки» художниками-декораторами был адаптирован под территориальный офис контрразведки. Именно в нем с перерывами снимали сцены нескольких совещаний, на каждом из которых героиня Воротниковой демонстрировала свои выдающиеся то ли дедуктивные, то ли экстрасенсорные способности.

В последнем перерыве все тот же пожилой осветитель снова стрельнул у Логинова зажигалку и кивнул в сторону съемочной площадки:

– А твоя-то ничего играет, с душой. Выкладывается. Обычно приглашенные звезды и роль-то свою толком не учат.

– Все равно на то, как в жизни, не очень похоже, – пожал плечами Логинов.

– Интерьер слабоват? Так кризис же. Это до кризиса арендовали целые особняки для какой-то пустячной сцены. А теперь, наоборот, на всем норовят сэкономить. У нас вон от инвестора продюсер-супервайзер на шее сидит. И каждую смету предварительно утверждает. Это когда такое было? Раньше-то мы про инвесторов и слыхом не слыхивали. То есть, конечно, слыхивали, но пересекался с инвестором только генеральный продюсер. И то всего два раза: один раз до съемок, чтобы договориться о выделении денег, а второй раз уже после выхода фильма, чтобы сообщить, что он не окупился…

– А в этот раз кто фильм-то инвестирует? – просто для поддержания разговора спросил Логинов.

– Да какой-то фонд патриотического возрождения, что ли. Я точно не знаю. Инвестор, конечно, прижимистый, но с нашим народом, если честно, иначе и нельзя, – с философской самокритикой пожал плечами осветитель.

Последнюю сцену сняли с первого дубля, после чего на съемочную площадку наконец заявился сам режиссер и поблагодарил всех за работу. А уже потом индивидуально высказал комплименты лично Инге. Та несколько раз кивнула, пожала на прощание режиссеру руку и в сопровождении Галины и Логинова поднялась к своему номеру, который располагался на втором этаже пансионата.