Стоять в огне - Богдан Сушинский

— Фюрера трудно заподозрить в аристократизме, — охотно согласился Беркут.

— Вы не так поняли меня. Я не в том смысле. Он не аристократ по своей родословной. Его аристократизм — это аристократизм духа.

— Вот как?!

— Ничего подозрительного, — доложили жандармы своему офицеру.

— Счастливого пути, господин оберштурмфюрер, — еще раз отдал честь лейтенант. — Не советую выезжать из крепости после захода солнца. Эта дорога небезопасна даже днем.

— Я привык к опасностям, лейтенант, — сухо ответил Беркут, захлопывая дверцу кабины.

Прежде чем тронуться с места, водитель тоскливо посмотрел на жандармов, спокойно отходивших к обочине. Беркут понимал, что в душе этот немец сейчас проклинает его, и только страх, удушающий страх перед смертью, не позволяет ему выскочить из кабины и броситься под защиту патруля.

Метрах в тридцати от мостика, ведущего к крепостным воротам, Беркут приказал водителю остановиться и развернуть машину.

— Ждать будешь здесь. Когда мы с унтер-офицером вернемся, отвезешь к тому месту, где похоронили убитых. Там мы тебя отпустим. Можешь в этом не сомневаться.

Мазовецкий и Колар уже стояли возле кабины. Они еще не совсем ясно представляли себе, что задумал их командир, и теперь ждали приказа.

— Останешься с водителем в кабине, — сказал Беркут Колару. — Будете ждать меня и «господина унтер-офицера». Из кабины не выходить. При малейшей попытке водителя бежать — стреляй без предупреждения, — последние слова он повторил по-немецки, чтобы понял и водитель. — Кстати, ты, кажется, говорил, что умеешь водить машину.

— Отец был шофером на полуторке… Но прав у меня нет.

— Не волнуйся. Права нам выдаст гестапо. Пока я наношу визит вежливости гауптштурмфюреру, разберись, как управлять этой машиной. Только не забывай о водителе.

— Хорошо, командир.

— Если через полчаса не вернемся или не появимся через пять минут после начала стрельбы в крепости — заставишь водителя гнать машину подальше отсюда. Еще лучше — сам садись за руль. Только уже без пассажира.

— Глупости. Возвращаться в лагерь мы будем вместе, — твердо ответил Колар.

Едва Штубер успел поужинать, как вошел Зебольд.

— Пленных расстрелять здесь или вывести из крепости?

— Почему обязательно расстреливать? — нахмурился Штубер. — Я что, отдавал такой приказ?

— Нет, такого приказа вы не отдавали. Но ведь…

— Это самые выносливые из пленных. Медицинская комиссия специально отбирала их для работы в Германии. В соответствующих документах они уже числятся в качестве надежной рабочей силы рейха. Кроме того, я обещал коменданту лагеря, что возвращу их. А пока что — тренироваться до полной темноты и полного изнеможения. Я видел, как дерутся наши люди, фельдфебель. Наблюдал это, сгорая от стыда.

— Что вы хотите, господин гауптштурмфюрер? Большинство из них не побывало ни в одном настоящем деле. Жаль, нет ребят, с которыми мы начинали здесь в сорок первом. Не говоря уже о тех, с которыми я развлекался в ночь перед нападением наших войск на Польшу. Но пленных я все-таки советовал бы ликвидировать. Они ведь знают теперь наших людей в лицо. Нам это совсем ни к чему.

— Через два дня они будут в эшелонах, — махнул рукой Штубер. — Я не могу нарушать обещание. Да и риск минимальный.

— Думаю, что отвозить их сейчас в лагерь тоже небезопасно.

— Ах, вот что вас беспокоит! — жестко улыбнулся Штубер. — Их не нужно никуда отвозить, мой фельдфебель. Загоните в подземелье. Заприте. Выставьте надежную охрану. А на рассвете доставите в лагерь. И учтите: я обещал вернуть всех. Если нам понадобятся смертники, комендант немедленно обеспечит ими.

В эту минуту резко зазвонил телефон.

Чтобы не мешать разговору, Зебольд поспешно вышел.

— Господин гауптштурмфюрер, — послышался голос унтер-офицера, старшего поста у крепостных ворот, — к вам хочет пройти господин оберштурмфюрер СС Ольбрехт.

— Ольбрехт? — недоуменно переспросил Штубер. — Никогда не слышал такой фамилии. Откуда он? Как оказался у крепости?

— Сейчас — от шефа местного абвера. А вообще — из ставки гауляйтера. У него к вам важное дело. Документы мы проверили.

— Извинитесь и пропустите.

— Его сопровождает унтер-офицер, — запоздало добавил старший поста.

— Пропустить обоих.

До того как на пороге появился нежданный гость, Штубер успел открыть бутылку коньяку и приготовить рюмки. Он лихорадочно пытался понять причину и цель этого неожиданного визита. Почему Ранке не предупредил его? Разве что Ольбрехт сам просил подполковника не предупреждать? Если он приехал с инспекторской проверкой, такое вполне возможно…

Оберштурмфюрер вошел один, без сопровождающего. Резко откинув одеяло, он остановился на пороге и холодно смерил Штубера острым пронизывающим взглядом.

— Хайль Гитлер! — первым приветствовал его хозяин башни, хотя был старшим по чину. — Рад видеть вас в расположении отряда специального назначения, господин Ольбрехт.

— Я тоже… Рад… Очень.

— Прошу садиться, господин оберштурмфюрер. Разрешите по рюмке коньяку?

— Благодарю, — ответил нежданный гость. — По рюмке в такой чудесный вечер не помешает.

Пока Штубер наполнял рюмки, Беркут оценивающе разглядывал его. Спортивная фигура, сильные жилистые руки, выразительное волевое лицо… Да, несомненно, это был тот самый офицер, которого он когда-то взял в плен во время боя за мост. Как давно это было! «Странно, что он не узнал меня. Сбил с толку мундир? Впрочем, при свете этой керосинки… Я-то в более выгодном положении — я знал, кого увижу здесь. А ему доложили об Ольбрехте».

— В ставке гауляйтера интересуются, когда вы намереваетесь развернуть активные действия, господин Штубер, — взял он свою рюмку. — И поймите: это не праздное любопытство…

— Ровно два часа назад я говорил об этом с шефом местного отделения абвера подполковником Ранке. Дело в том, что мне нужен еще хотя бы месяц. Завтра, например, намечено впервые выехать в лес, установить там палатки и переночевать. Кому-нибудь это может показаться смешным, но большинство моих людей никогда в жизни и часа не провели в ночном лесу. Кроме того, накапливаем сведения о партизанских отрядах, действующих в радиусе ста километров.

— Сколько же их?

— Активных выявлено три: «Мститель», которым руководит некий Роднин из офицеров-окруженцев; отряд Иванюка — почти полностью состоящий из местного населения. И отряд Кожуха. Этот, последний, базируется вдали от Подольска, и сведений о нем немного.

— Итак, три отряда?… — уточнил гость.

— Существует еще небольшая группа Беркута, весьма нагло действующая чуть ли не на окраинах Подольска. Характер ее полностью пока не выяснен. По данным гестапо, это разведывательно-диверсионная группа, ядро которой составляют профессионалы. Операции они проводят уверенно, идут на любой риск. И хотя значительного ущерба не наносят, однако на настроение местного населения влияют весьма отрицательно.