Филипп Орлеанский. Регент - Филипп Эрланже

После осмотра войск принц возвращается в генеральный штаб к герцогу Вандомскому, где его ждет новое разочарование. Герцог, совершенно не желавший помогать своему преемнику, вставал в четыре часа пополудни, наедался до несварения желудка, изводил своих пажей и был абсолютно равнодушен к предстоящей операции — до такой степени, что даже не имел представления о том, где находится армия принца Эужена — в Австрии или на берегах По. Филипп хотел принять меры, чтобы враг не смог переправиться через реку, но герцог Вандомский, пожав плечами, объявил его предложение безумным. Несколькими днями позже, когда принц Эужен со своей армией перешел реку, странный генерал внезапно бросил своего юного коллегу и уехал во Фландрию.

А к Филиппу прибыл посланный королем ментор, но не Виллар, слишком дороживший своей независимостью, а маршал Марсан, о котором Сен-Симон писал: «Это был низенький человечек, искусный придворный и льстец, услужливый, более всего заботившийся о собственном преуспеянии, впрочем, вполне добропорядочный, рассыпавшийся в слащавых комплиментах и всецело поглощенный заботами лишь о том, что могло сулить выгоду; ничтожный, поверхностный, легкомысленный, недалекий и не отличавшийся никакими особыми талантами».

Искушенный в придворных интригах и близкий к мадам де Ментенон, Марсан овладел тайной секретных кабинетов, где царствовала скромная маркиза и где герцогиня Бургундская, дочь герцога Савойского, с легкостью вскрывала государственные депеши. С тысячами извинений и реверансов Марсан дал понять ее высочеству герцогине, что отныне он — ее верный союзник.

Как могло прийти в голову объединить человека, в чьих жилах текла королевская кровь, и этого болвана! Филипп намеревался встретить армию принца Эужена на берегу Танаро, где легко было заманить неприятеля в ловушку. Но последовал категорический запрет Марсана. Следовало, по его мнению, отступить к Турину и соединиться с войсками Ла Фейада. Этот самодовольный фанфарон, сильный властью своего свекра, военного министра, без труда подчиняет себе недалекого маршала и меняет все по своему усмотрению.

Первым делом он заставил обе армии расположиться вытянутой линией, отдаленно напоминающей очертания города. Герцог Орлеанский, понимая опасность такого решения и зная о том, насколько изнурена армия противника, у которого к тому же были трудности со снабжением продовольствием, предлагает внезапную атаку. Но, натолкнувшись снова на отказ Марсана, он выходит из себя и требует созыва военного совета.

Филипп говорит с пылом, страстью и со знанием дела, которое не могло не восхитить опытных генералов. Но, заботясь о собственной карьере, они не сводили глаз с двух любимцев Версаля — с Марсана и Ла Фейада. И почти единогласно — исключение составил лишь один генерал — отклонили план герцога Орлеанского.

Рассвирепев, Филипп резко говорит о несчастьях, которые повлечет за собой подобное решение, и заявляет, что раз он не является хозяином положения, то не считает справедливым отвечать за поражение, которое будет нанесено всей нации, не говоря уже о его собственном, и поэтому немедленно покидает армию. Все бросились к нему, начали умолять остаться. Наконец он согласился, но объявил, что отказывается от командования армией. Филипп написал королю письмо, где изложил свои соображения, и с присущим ему благородством вручил послание Марсану, после чего удалился в свою палатку.

Казалось, кто-то внушил генеральному штабу, что можно пребывать в полном спокойствии и безмятежности. Все насмехались над принцем, утверждая, что он никогда не осмелится сунуться под французские пушки.

В ночь с 6 на 7 сентября запыхавшийся офицер разбудил герцога Орлеанского сообщением, что войска императора приближаются к лагерю. Забыв о всех своих решениях, принц бросился к Марсану и стал доказывать, что победа возможна, если войска немедленно перегруппируются и первыми начнут бой. Маршал бесстрастно посоветовал его высочеству пойти отдохнуть и спокойно заснул. Охваченный возмущением, негодованием и отчаянием, Филипп клянется больше ни во что не вмешиваться.

С первыми лучами солнца показались передовые отряды противника. И тогда стали очевидны замешательство, растерянность и смятение людей, неожиданно увидевших последствия своих ошибок.

Герцог Орлеанский с деланно безразличным видом скакал чуть впереди полка солдат, шагавших с унылыми лицами.

«Ваше высочество, — неожиданно крикнул ему старый солдат, — правда ли, что вы отказываетесь идти с нами в бой?»

Эта фраза все изменила.

«Я не могу отказать тому, кто просит меня об этом таким образом», — ответил Филипп.

И он решает спасти Марсана и Ла Фейада вопреки им самим. Может быть, это ему бы и удалось, если бы за каждым его приказом не следовал прямо противоположный. Предательство зашло столь далеко, что он ударил офицера из полка герцога Анжуйского, упрямо не выполнявшего его приказаний.

А там, внизу, принц Эужен атакует, продвигается вперед. Филипп творит чудеса, находясь всегда в самой гуще боя, с хладнокровием, которого не могут не видеть и не ценить окружающие; его пример всех заражает… Он не покинул поле боя даже когда был ранен — сначала довольно легко в бедро, а затем уже тяжелее в руку чуть повыше запястья. Генрих IV в Иври был более удачлив, но и он не проявлял столько героизма и ловкости. Да и сам Генрих IV не сумел бы справиться со всеми ошибками, совершенными из угодничества.

Все отступают, все бегут. Тяжело раненный, Марсан попадает в руки противника. В палатке, куда он был перенесен, он просит передать герцогу Орлеанскому письмо, которое так и не отправил в Версаль, зовет священника и умирает, унося с собой тайну своего бездействия, оказавшегося фатальным.

Сначала его обвиняли только в том, что он пожертвовал всем из желания угодить Ла Фейаду, готовя этому деспотичному зятю министра лавры победителя. Позже возникнет вопрос, не повиновался ли он секретным инструкциям герцогини Бургундской. В настоящее время это подозрение с прекрасной принцессы снято, но загадка остается.

Понимая, что битва проиграна, герцог Орлеанский собирает свою артиллерию, обозы и готовит отступление. Отступить можно было прямо во Францию и в Ломбардию. В первом случае французская армия покидала Италию совсем, оставляя ее императору, поэтому Филипп решился на дерзкий шаг — двинулся в Ломбардию, втайне надеясь соединиться там с частью французской армии, только что одержавшей победу при Кастильоне, и окружить принца Эужена под Турином.

Узнав об этом плане, Ла Фейад и бол ьшая часть его генералов, немало награбившие в Италии и мечтавшие лишь о том, чтобы поскорее доставить свое добро в надежное место, подняли страшный крик. Раздраженно принц приказывает им замолчать и готовиться к отступлению, но предательство снова, во второй раз, путает ему карты. Пока солдаты выступали в сторону Милана, конвои с припасами направились в противоположную сторону. Пришлось дать приказ остановить отступление войск; тут же, одно за другим, стали поступать сообщения о якобы многочисленных засадах врага впереди. Что можно было противопоставить этому всеобщему заговору? Измученный, тяжело страдавший от раны, неудачливый герой сел в карету, сказав, что его могут везти куда угодно.