Гризли - Галина Чередий

Я взвилась с места, шаря вокруг глазами. Схватила пустую пивную бутылку и развернувшись, замахнулась на него.

— Пошел! Вон!

— Не дури, ненормальная! — повысил он на меня голос и не собираясь, похоже, отступать. — Успокоилась, сказал! Никуда я не пойду до завтра!

— Я ментов сейчас вызову, и еще как пойдешь.

— Вызывай, время зря потратишь — они все там мои друзья-знакомые.

— А, то есть хочешь сказать, что заяву об изнасиловании твои кореша у меня тоже не примут?

— А я тебя насиловал? Реально? Ты от этого кончила?

— Я тебя не приглашала и переспать со мной не предлагала. Так что по факту — изнасилование.

— По факту — секс по сомнительному согласию.

— Х*й тебе, а не согласие!

— Завязывай ругаться и хамить мне!

— А ты свали из моего дома, и не будет ни того, ни другого.

— Нет. — Его внезапный выпад я даже заметить не успела, но спустя мгновение была скручена и прижата к его медвежьей груди.

Бутылка упала на пол, разбиваясь, меня же больной на голову сосед поволок в душ. Открутил воду, сунул сначала под холодную, пока я орала, крыла его по-всякому и отплевывалась. Добавил теплой, содрал с меня футболку, встал под душ со мной и продолжил держать там, пока я не выдохлась. Невозмутимо наблюдал, как иссякает мой истерический припадок. Когда я уже только и могла, что рвано дышать, охрипнув и вымотавшись, закрутил краны и, сдернув с держателя полотенце, потрепал по волосам, лишь слегка промакивая их по сути, прошелся по всему телу, обсушивая, и повел на этот раз в спальню.

— К стене ложись, — кивнул на бабкину совсем не широкую полуторку и стал стягивать промокшую одежду с себя.

— Я с тобой спать не буду, гризли тупой, — попыталась я вяло взбрыкнуть.

— А я с тобой буду, Роксана. — Он надавил мне на плечи, заставляя сесть на матрас, передвинул, как плюшевую игрушку, к стене и вытянулся рядом, заваливая меня и придавливая тяжеленными ручищей и бедром к месту. — И меня зовут Ярослав.

— Типа мне не по хрен, — огрызнулась, постаравшись спихнуть его с себя.

— Завязывай ругаться. Я серьезно. — Сдвинуть его не удалось и на сантиметр.

Из чего делают этих гадских гризли? Из кожаных мешков, набитых камнями?

— Или что?

— Ты и сама знаешь. — Он толкнулся в мое бедро твердеющим членом.

— О, ну надо же, ты меня прямо напугал! За сердечко не боишься? Я слышала, дядечкам за сорок беречься в этом смысле надо.

— Мне тридцать два.

— Вообще не интересно. Убери с меня свои… конечности. — Черт, у меня уже и обидных слов на него не находится. — Все причем.

Сосед приподнялся на локте и уставился мне в лицо. Но мало этого, он стал так же, как днем, обводить большим пальцем контур губ, задевая штангу.

— Почему это? Зачем ты постоянно нарываешься?

— Не твое медвежачье дело! — фыркнула и, не справившись с новым приливом злости, цапнула его за палец.

Вместо того чтобы отдернуть руку, Ярослав стремительно навалился на меня, проталкивая свой палец дальше между моих зубов, и погладил сталь в языке, сжав второй рукой мои волосы в кулаке.

— Хочу язык твой ядовитый, — пробормотал он. — Укусишь — трахну!

И принялся буквально пожирать мой рот, проталкивая свой язык в наглую к моему. Конечно я укусила. А как не смогла бы?

— Гадость такая! — прошипел гризли и стянул мои несчастные крашеные пряди еще сильнее, запрокидывая мне голову, открывая для себя горло.

Целовал кожу шеи, плеч легкими касаниями, беся меня этим, за что я и полоснула его ногтями по спине.

— Кончай с этим дерьмом сопливым! — рявкнула на него, отчаянно начав задыхаться, будто он этими своими проклятыми нежными поцелуями надел на меня огненный ошейник, что теперь душил нещадно. — Мужик ты или где? Сказал, трахну — ну так трахни. Хотя тоже мне трах — тридцать секунд и все дела. Старость не радость, преждевременная эякуляция и призрак импотенции на горизонте?

— Мало тебе, значит? — Сжав мои запястья над головой, он вытянул меня в струну под собой, вдавливаясь между ног стояком мучительно медленно, тогда как почти яростно терзал мою грудь.

Всасывал проколотые соски глубоко, дразнил, царапал зубами, нарочно терся о кожу щетиной, кусая, облизывая. Обездвиженная, ничем не управляющая, я только и могла извиваться под его тяжестью, срывая и без того пострадавшее горло в стонах. Ощущение его медленного, но такого переполняющего через край вторжения рвало мне крышу в мелкие клочья, и не факт, что ее когда-то можно вернуть в прежнем виде. От этой его неторопливости мне было оглушительно больно, остро до ожога, до испепеления и сладко, ненавистно сладко. Я колотила его пятками по ягодицам и пояснице, требуя движения, и, когда он наконец поддался, выходя почти полностью и врезаясь в меня тяжелыми, мощными ударами бедер, я улетела почти моментально. А вскоре и еще раз. И еще. Потому что чертов гризли оказался просто секс-машиной. Валял меня в кровати, трахая беспощадно, и снова хрипя и нашептывая свои гадкие нежности, и целуя-целуя-целуя.

Всю ночь, после того как утраханная мною до полной отключки Роксана вырубилась прямо подо мной, я то и дело вскидывался во сне, стоило ей только чуть шелохнуться. Сам не пойму от чего. Оно, конечно, за эти годы поотвык спать с кем-то под боком, но было и что-то еще. Черт знает. Состояние не пойми какое. Странное. Вроде и вымотался, практически иссушил себя, подстрекаемый этой языкатой погремушкой. Тишина такая и в каждой мышце, и извилине. Сто лет такого за собой не помню. И в тоже время тревога внутри. Не отчетливая, но непрерывная, тянущая, как нудящий зуб. И не болит, но покоя не дает. Гляну на нее, сейчас мирно спящую, и опять какое-то непонятное дерьмо начинает со мной происходить. Руки тянутся погладить, изласкать, хотя точно знаю, что она из-за этого опять взбесится, спровоцирует меня, ведь сможет, потому что я хочу этому поддаться. Будит она во мне нечто… и зверство, какого за собой ни с кем не помню, и нежность, что прямо навязать ей хочется, заставить принять, переломав голыми руками все ее колючки.

Воспламеняет меня, как вроде уже давно затухшее старое кострище ураганный ветер, добравшись в своей беспардонной силе до, оказывается, тлевших красных углей, скрытых толстым слоем пепла. Думал, во мне и гореть-то нечему давным-давно, а вот заразина крашеная нашла, что поджечь, да так, что оба полыхали — мама не горюй. И я догадываюсь о природе грызущей меня тревоги, не мальчишка небось безголовый. Роксана не сдалась. Нет. Она взяла от меня то, что именно ей было нужно, и не факт, что не попытается теперь выкинуть меня, как ветошь использованную. Сто процентов попробует. Но попробовать — не значит смочь. Я с тобой не закончил, погремушка. Будем тебя приручать и слегка дрессировать. Тараканов из башки твоей вытравливать.