Сестра моя Ольга - Ирина Комарова

Игорь слил остатки водки в стакан, выпил, машинально взял с блюдечка дольку желтого болгарского перца и начал жевать. Крохотная девчушка, года два, не больше, почему-то, из всех выбрала именно его, Игоря. Даже непонятно, чем он ей так приглянулся? Но малышка сначала постояла, прижавшись к его ногам, потом полезла на колени. Ну что прикажете делать? Не стряхивать же ребенка при всех. Тем более, Ленина супруга аж зашлась от восторга: «Ах, как вы нашей Лялечке понравились! Сразу видно, хороший человек! Дети, они доброту чувствуют, они понимают, кто их любит!» Ха, любит! Да нужна ему эта соплячка, как… а пришлось держать ее на коленях, козу делать, рожи разные строить. Слава Богу, не слишком долго. Подоспел очередной тост, а следовательно, и благовидный предлог избавиться от девчонки. Он так и сказал, с самым серьезным, почти торжественным выражением: «Не дело это, – дескать, – с ребенком на коленях, водку хлестать. Такое юное существо надо от прозы жизни оберегать, пока есть такая возможность.» Мадам Рагозина после этого едва не прослезилась. Да и черт с ней, главное, что Лялечку свою после этого сразу забрала и в детскую унесла.

А странное это ощущение – маленький ребенок на коленях. Впервые в жизни. Пухленький такой колобочек, тяжеленький. Свою дочь он ни разу на руки не взял. Игорь вовсе не сомневался, как считали некоторые, что Даша его дочь – его, разумеется, чья же еще! Но и признавать девочку не собирался. В конце концов, он тогда сразу предупредил Олю. Захотела она рожать – ее личное дело. А он, Игорь, никакого отношения к этому иметь не собирался. Был ли он прав тогда? Естественно. Обзаводиться семьей, тем более детьми, когда впереди еще несколько лет учебы, это не просто глупость, это безответственность. И потом, после окончания института, надо было не ерундой всякой заниматься, а карьеру делать. И Оля, кстати, все это прекрасно понимала. Она никогда ему не навязывала ни себя, ни ребенка. Собственно, он и видел-то девочку всего несколько раз. Слушая разговоры о том, что у отцов какая-то нежность необыкновенная к дочерям, Игорь только пожимал плечами. Сам он ничего такого, глядя на Дашу не испытывал. Может быть, если бы он знал ее получше, если бы она росла на его глазах…

Нет, конечно, он поступил тогда очень разумно. Пришлось кое-чем в жизни пожертвовать, зато каков результат? Еще тридцати пяти нет, а уже начальник отдела в банке – при чем, не самого мелкого отдела и в не самом мелком банке! И личная жизнь складывается прекрасно. То есть, не то, чтобы совсем прекрасно, но если он захочет жениться, стоит только свистнуть, такая толпа набежит! Плохо только, что в этой толпе не будет ни одной женщины, которой действительно, был бы нужен он, Игорь. Сам Игорь, человек, а не его деньги, квартира, связи. Странно, но оказалось, что единственной, кому он был нужен, кто принимал его таким, каким он был, осталась Оля. Пожалуй, он бы сейчас даже женился на ней. Если бы не эта нелепая история, если бы она была жива… и Дашу можно было бы удочерить. Сколько ей сейчас? Лет двенадцать? Да нет, наверное уже около четырнадцати. Очень было бы хорошо – самый противный период: с горшками, пеленками и криком по ночам, прошел мимо. Вообще, правительству надо бы принять закон: женщины с детьми до десяти, как минимум, лет, живут отдельно от мужчин. Вот, когда ребенок начинает что-то понимать, его можно и к отцу подпускать. Такое постановление, наверняка, здорово укрепило бы семью. Ведь сколько мужиков не выдерживают постоянного присутствия в доме орущего и писающего младенца и бегут разводиться! В конце концов, одно дело – подержать детеныша на коленях пять минут – это даже приятно, в некоторой степени, и совсем другое – когда они на каждом шагу на тебе виснут.

А интересно, какая она сейчас, Даша? В последний раз, Игорь видел ее незадолго до Олиной смерти. Она тогда была примерно в таком же возрасте, что и рагозинская Лялечка, может чуть помладше. Или, наоборот, постарше? Просто Даша не такая упитанная… между прочим, совершенно ни к чему это, так раскармливать ребенка. И даже вредно для здоровья. Мелюзга, конечно, не понимает, они готовы лопать конфеты с утра до вечера, но на то и родители, чтобы им этого не позволять. Вот Наташка, наверняка, не дает девчонке распускаться. Держит на какой-нибудь оздоровительной диете, таскает на аэробику и в бассейн, да еще английский заставляет учить дополнительно. И правильно, пусть ребенок делом занимается: все лучше, чем по улицам болтаться. Говорят, правда, что после двенадцати лет всякие сложности начинаются с детьми, переходный возраст и все такое… Но Наташка справляется, никаких сомнений. Вот у кого характер! Даже не поверишь, что они с Олей родные сестры. А как она на него смотрела, когда сказала, что ненавидит его! Тоже, нашла чем пугать. Да пожалуйста, да на здоровье, да сколько угодно! Ему от этой ненависти, ни холодно, ни жарко. Тем более, что невзлюбила она его с первой минуты, с того момента, как увидала их с Олей вместе. И никогда не считала нужным скрывать это.

Что она тогда еще ему наговорила? Что-то очень неприятное. Ах да! Она сказала, что только в память о сестре, позволит ему встречаться с Дашей. Участвовать в ее воспитании. Вот дура. У него и в мыслях не было ничего подобного. Сначала Оля, никого не спрашивая, родила девочку, потом Наташка взяла ее на воспитание, а он здесь, извините, ни при чем. Правда потом, эта бешенная баба начала угрожать, что Даша ему этого не простит. Как она сказала? «Я научу ее ненавидеть!» Черт, эта пожалуй, научит. Она сама, наверное, ничего другого не умеет. Странно, вроде бы не должны эти глупости волновать, нисколько, а почему-то неприятно. Что, если Даша и правда его ненавидит? Да нет, не может быть. Как это, ненавидеть родного отца? Любви особой она, скорее всего, к нему действительно, не испытывает, но ненавидеть-то за что? Тем более, ничего плохого он ей не сделал.

Алексей зашел в ординаторскую и едва не споткнулся о длинные ноги Андрея, который тот, к комфортом развалившись в мягком кресле, вытянул почти до середины комнаты.

– Даже интересно, о ком ты так размечтался? – спросил он с умеренным любопытством, опускаясь на диван напротив.

– С чего ты взял, что я размечтался о ком-то, – пробурчал Андрей, садясь ровно и подбирая ноги.

– Я же не первый день с тобой знаком. И позу эту твою, и глаза в потолок, и улыбочку идиотскую, имел счастье наблюдать. Неужели, наконец, встретил женщину своей мечты? И кто она такая?

– Да так, одна.

– Понятно, что одна а не две. А когда ты с ней познакомился?

– На прошлой неделе, – Андрей помолчал немного, потом спросил: – Ты Лаврову Ольгу не помнишь, случайно? Мы ее двенадцать лет назад оперировали.

– С ума сошел? При нашем конвейере, я не помню, кого на прошлой неделе оперировали, а ты говоришь – двенадцать лет!

– Это та, что умерла потом ночью.

– Ах вон ты о ком, – сразу помрачнел Алексей. – Все равно не помню. То есть, саму историю помню, а ее – нет. Да и не хочу, честно говоря. А чего ты вдруг о ней?

– Эта женщина – ее сестра.

Алексей присвистнул, и уточнил:

– Родная?

– Да. Младшая.

– И что ей от тебя нужно?