Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий

«Ознакомиться с рукописью Вашего отца, к сожалению, не могу, т. к. загружен работой».

И только в 1993 году Сергею Ивановичу Веневцеву удалось опубликовать первую часть романа отца под названием «Рубеж» в газете «Оренбургский казачий вестник». Этой книгой заинтересовался талантливый писатель Валерий Кузнецов, довел ее до ума, написал к ней предисловие. В свое время, а вернее, в 2011 году Валерий Николаевич стал лауреатом Всероссийской литературной Пушкинской премии «Капитанская дочка» за книгу поэзии «Преображение». Думаю, и за издание книги Веневцева ему воздастся нашими читателями, обществом, ведь не каждый сегодня бескорыстно служит литературе, памяти великих узников Карлага.

Я благодарен за помощь в написании этого очерка журналисту Барлыку Альмагамбетову, который свел меня с оренбургским писателем Валерием Кузнецовым, а также директору музея памяти жертв политических репрессий в Долинке Светлане Климентьевне Байновой за материалы о лагерной жизни Ивана Степановича Веневцева. Как вы уже знаете, вместе с ней мы ездили на Садовую, 15, где жил писатель-казак, и долго слушали легенду о нем, которую нашептывал нам посаженный им старый-престарый могучий клён…

Мне везет в моем поиске: как-то я встретился в Долинке с Владимиром Ваколкиным, бывшим фотокорреспондентом газеты «Казахстанская правда», и он мне сказал:

— А ты знаешь, что в Долинском отделении Карлага отбывала свой срок мать знаменитых журналистов Аграновских — Фаня Абрамовна Аграновская?

— А ты откуда знаешь? — спросил я.

— Мне отец сказал об этом. Он ведь как враг народа был осужден в 1934 году и сослан сюда, в Долинку. Еще он мне говорил, что Фаню Абрамовну заключенные называли «агроном» (по звучанию фамилии). Это так прижилось, что вскоре все поверили, якобы она агроном. И ее поэтому даже бригадиром овощеводческой бригады назначили. Выращивала она вместе с подругами горемычными и картофель, и помидоры, и огурцы на орошении…

Как же попала Фаня Абрамовна в наши края, когда? Из ее учетной карточки в спецархиве Прокуратуры РК я вскоре узнал, что Фаня Абрамовна Раппопорт (девичья фамилия) родилась в Харькове в 1899 году. Когда ей было 18 лет, она познакомилась с журналистом Абрамом Давыдовичем Аграновским. Медик по образованию, он тем не менее стремился попасть в большую литературу, как Антон Павлович Чехов. И уже накануне Великой Отечественной работал в редакции харьковской газеты «Коммунист» и далее «умудрился» издать свою первую книгу «Дымовщина. Записки журналиста».

В этом ему охотно помогала машинистка Фаня, с которой он познакомился в редакции и влюбился в нее «навечно, навсегда», как признался ей в записке. Ясное дело, они вскоре оформили брак. В 1922 году у них родился первый сын, Анатолий.

Работая в харьковской газете «Коммунист», Абрам Давыдович одновременно посылал свои материалы в «Правду». Его приметили там и вскоре вызвали в Москву. Журналистов тогда — толковых и расторопных, работающих на совесть, — не хватало. И Абрама Давыдовича взяли в редакцию первой газеты страны, предоставили хорошую квартиру в центре столицы.

В 1929 году в семье Аграновских родился второй сын, Валерий. На его «обмывку» Абрам Давыдович пригласил самых именитых, влиятельных журналистов Москвы, в числе которых были главный редактор газеты «Известия» и журнала «Новый мир» Иван Михайлович Гронский, писатель Илья Эренбург… Они сердечно поддерживали Абрама Давыдовича в его творческих устремлениях, давали одобрительные рецензии на его книги. В тридцатые годы у него вышло восемь книг публицистики. Казалось бы, жить да радоваться!

Но наступил жестокий 1937 год. По указанию Сталина Берия создает новое дело на контрреволюционный центр в Москве. Арестовывают и Абрама Давыдовича Аграновского. В обвинительном заключении констатируют, что он «изобличается как член троцкистской организации». Приговор жестокий, несправедливый: десять лет лагерей плюс пять лет поражения в правах. Новое дело было, как говорится, шито белыми нитками.

Во главе этой организации чекисты поставили Ивана Михайловича Гронского, которого невзлюбил Сталин за смелую самостоятельность, самобытность мышления и действий. Гронский никогда, как Бухарин, не согласовывал с Иосифом Сталиным необходимость публикации той или иной статьи, критику, за что и поплатился. А вместе с ним поплатились и его друзья-публицисты. Избежал ареста лишь Илья Эренбург, ибо Сталин понимал: не будет хотя бы одного ведущего талантливого писателя-публициста, на кого же равняться остальной пишущей братии?

В июле 1937 года была арестована как ЧСИР и жена Абрама Давыдовича — любимая Фаня Абрамовна Аграновская-Раппопорт. Ее выслали вначале в Сегежу (Карело-Финская ССР), где она работала на бумажном комбинате, а затем, посчитав, что это ей «слабо», чекисты перекинули ее в Карлаг в Долинское отделение.

Двое сыновей остались в Москве одни, без родительского ока. В своей книге «Последний долг» (Москва, Academia, 1994 год) Валерий Аграновский вспоминает, как вместе с братом Анатолием пытались вызволить из неволи ни в чем не повинного отца. Они записались на прием к председателю Верховного Совета СССР М.И. Калинину. И их, как ни странно, пропустили к нему.

Они вошли в кабинет Михаила Ивановича с кипой книг и статей отца. Всесоюзный староста, ясное дело, читать их не стал, но для интереса полистал. И только после этого спросил:

— В чем дело, ребята?

Слушал он их внимательно, сочувственно кивая поседевшей головой. У Михаила Ивановича самого жену сделали «врагом народа», отправили в один из лагерей на Урал.

— Помогу чем могу, — коротко сказал он, провожая озабоченно мальчишек к двери.

Этот поход в Кремль не остался без результата. Видимо, Михаил Иванович нажал на рычаг телефона, позвонив кому следует.

Как бы там ни было, в 1941 году дело А.Д. Аграновского было пересмотрено и закрыто «за недоказанностью его участия в совершении преступления и исчерпанием всех возможностей это доказать».

Однако в Москву Абрама Давыдовича не возвращают. Его отправляют пароходом из Норильска в Красноярск. Так как он все лагерные годы добросовестно трудился как врач, начальник санотдела Норильлага Золотарев вручает ему похвальную грамоту, а вместо премии — телогрейку первого срока носки, почти новенькую, не потрепанную… Она спасала его в пятидесятиградусные морозы в Красноярске, почти как шуба.

Он очень дорожил этой телогрейкой. Уже будучи освобожденным полностью, по прибытии в Москву вместе с семьей, Абрам Давыдович продолжал носить ее. И только поступив на работу в редакцию журнала «Огонек», он распрощался с ней. Но долго еще надевал ее, работая на даче в саду или на огороде. «О! Свидетельница моих мук! — восклицал он. — Да тебе сносу нет, ты принесла мне свободу творчества. Можно сказать, что я как журналист возродился из телогрейки зэка».

В этой телогрейке А.Д. Аграновский пробудет в Красноярске вплоть до 1947 года. Большую скрипку поддержки в его судьбе сыграет первый секретарь Красноярского крайкома партии Аверкий Борисович Аристов, в будущем секретарь ЦК КПСС, посол в Польше, Австрии. В июне 1942 года Абрам Давыдович пишет жене в Долинку: