Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий

Сейфуллин всегда с уважением относился к омскому писателю Феоктисту Березовскому, отправлял ему доверительные письма. Даже признавался ему в том, что почитает его талант:

«Только я везде и всюду у наших руководителей рекламировал Вас. Поймите это. Были люди из писательских руководителей, относившиеся к Вам ехидно. Они с некоторым ехидством поговаривали мне: „Твой Березовский!“»

В январе 1936 года в Минске проходил очередной пленум Союза писателей. В составе почетного президиума сидел «железный нарком» Ежов. И вот в его присутствии Ф. Березовский, оценивая творчество писателей Казахстана, сказал о Сакене буквально следующее: «…В своей поэме „Красный конь“, а также в ряде других произведений Сейфуллин допускал политические ошибки, которые сродни троцкизму».

Что означало в то время сказать такую фразу? Это означало чуть ли не приговорить своего коллегу к смертной казни. Думал ли об этом Березовский? Сейчас трудно судить об этом. Скорее всего, нет. В письме Сейфуллину от 22 апреля 1936 года он пишет с сожалением о том, что доставил неприятности Сакену своим необдуманным, поспешным высказыванием на пленуме. Но слово не воробей. Сразу после выступления Березовского за Сейфуллиным была установлена слежка. А 24 сентября 1937 года Сакена арестовали, обвинив его в тяжких связях с троцкистами из Москвы, врагами народа, а также с антисоветской националистической организацией.

Первые десять дней Сакен Сейфуллин не дает никаких признательных показаний, наоборот — он глубоко возмущен тем, что его причисляют к черной орде врагов Советской власти. Следователь И. Серембаев, который допрашивал свободолюбивого писателя, в рапорте от 8 октября 1937 года сообщал:

«7 октября 1937 года утром на допросе от обвиняемого Сейфуллина Сакена я требовал правдивых показаний, но он категорически отказался их давать. Когда я назвал его врагом народа, Сейфуллин ругал меня нецензурными словами».

Второй следователь Баймурзин тоже добивался от Сейфуллина признательных показаний. Но Сакен в ответ на этот спрос, как пишет Баймурзин в докладной от б октября 1937 года, бросился «избить меня, выхватил стул и пытался ударить».

Вскоре к писателю были применены страшные пытки. Однако он продолжал твердить душегубам:

— Подумайте, какой же я враг народа? Сам Калинин вручил мне орден Трудового Красного Знамени!

Но это не действовало на сталинских стервятников. Тогда Сакен не выдержал — крикнул:

— Вы хоть мои стихи о Ленине читали? А мой роман «Тернистый путь»?

В ответ — только насмешки:

— Тернистый? Это о чем? Твои тернии только начинаются…

Действительно, тернии Сейфуллина не знали границ жестокости, издевательств, надругательств, оскорблений. Замученный до невыносимых болей, он просил у судьбы одного: быстрейшей смерти.

До сих пор в голове у многих читателей никак не укладывается простая мысль: как можно было довести преданного партии писателя — коммуниста Сейфуллина — до высшей меры? За что? Еще в 1936 году Сакен первым из казахских писателей был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а спустя всего два года он был расстрелян как враг Советской власти. Повторяем: уму непостижимо, никак не объяснимо ни с точки зрения психологии, ни с точки зрения морали, как мог исповедующий марксизм-ленинизм, провозглашающий на всех перекрестках идеи коммунизма большевик стать за два года злейшим предателем партии Ленина-Сталина? Первые произведения в казахской советской литературе, посвященные В.И. Ленину, принадлежат золотому перу Сакена Сейфуллина. Первый историко-мемуарный роман о Гражданской войне в Казахстане написал Сакен Сейфуллин. Он был для молодой республики и Маяковским, и Фадеевым. Ибо писал кровью своего сердца, а не чернилами, как пишут сегодня скучные до озноба казенные журналисты. Ибо стоял у истоков создания писательской организации Казахстана, надеясь, что в этом суровом краю со временем появится много поэтов хороших и разных. Да только за создание эпопеи «Тернистый путь» местные советские власти должны были лелеять и носить на руках великого Сакена, оберегать его от клеветы и преследований ежовских банд.

В свое время враги СССР пытались уничтожить Шолохова, истоптать в грязи его имя и книги, но на его защиту встал даже палач народов Иосиф Сталин, запретив Ежову и Берии разжигать костер инквизиции для уничтожения автора «Тихого Дона». Ибо Иосиф Виссарионович хорошо понимал, как резко падет имидж: СССР в глазах цивилизованных стран, если власти загубят талантливейшего и самобытного писателя, по сути второго Льва Толстого.

Время показало, что этот поступок вождя был справедливым, как мы знаем, Шолохов стал лауреатом Нобелевской премии. Иностранцы, когда вспоминают советскую Россию, непременно шепчут: «Шо-ло-хоф… Тихий Дон»…

Как же так получилось, что в Казахстане не сохранили талантливого вожака интеллигенции и великолепного писателя, человека с горячим сердцем коммуниста и нежнейшей душой поэта? Да очень просто — в то время Казахстан еще оставался дикой страной с дикими нравами варваров — сталинских чиновников и черносотенцев из НКВД. Все, буквально все, кто вел дело Сейфуллина, были далеки от литературы, искусства, у них грамоты едва хватало, чтобы без ошибок написать фамилию заключенного. Вся процедура следствия сводилась к одному вопросу:

«Ты — враг народа?» И если арестованный начинал доказывать обратное, его били до потери сознания. И никто, представьте себе, никто не мог выдержать этих пыток и в конце концов клеветал на себя, на тех, с кем дружил, кем дорожил. Так случилось и с Сакеном Сейфуллиным. Его довели до такого болезненного состояния, что ему уже весь свет был не мил, он уже ничего не соображал, не мог отличить белое от красного.

Когда его супруга Гульбахрам Батырбекова в конце концов добилась свидания с любимым мужем, то не узнала его. Как мне рассказывал карагандинский писатель Жаик Бектуров, она даже вначале не поняла, кто перед ней.

В сумрачной комнатке на стуле тихо стонал ее родной человек, вернее, то, что от него осталось. «Серое лицо, щеки ввалились, нижняя челюсть обтянута иссохшей кожей, выдавалась вперед, угасший, отрешенный взгляд устремлен в пол…

И это — мой Сакен… Что же они с ним сделали, если его черные волосы побелели?» — такими словами обрисовала вдова Жаику Бектурову картину последней встречи с Сакеном.

Не удивительно, что вскоре писатель дал «признательные показания». Они хранятся сегодня в Астане в музее Сакена Сейфуллина. Главный хранитель музея Батеш Рахметжановна Акпасова ознакомила меня с рядом документов тех мрачных лет. Вот хотя бы этот документ:

«Заместителю начальника НКВД КазССР,

майору госбезопасности Володзъко

Заявление

Я решил искренне раскаяться перед советской пролетарской властью. Настоящим заявляю, что, оказавшись с 1934 года под влиянием. Нурмакова, был вовлечен им в антисоветскую националистическую организацию. Подробные правдивые показания о своей антисоветской деятельности, а также об антисоветской деятельности других… дам на допросе.