Даю тебе честное слово - Ингрид Нолль

– Вы так думаете? – переспросил Харальд, глубоко озадаченный таким суждением.

Девушка в ответ лишь пожала плечами, помахала рукой на прощание и пожелала хорошо провести выходные.

Он проводил ее взглядом до автомобиля службы по уходу и поглядел, как она искала в кармане жакета пачку сигарет.

Смущенно покачав головой, Харальд вошел в дом. Первое, что его поразило в столовой, это не накрытый стол. Тут же он увидел спавшую на диване жену. Телевизор работал впустую. На его вкус, рыжие волосы жены слишком резко контрастировали со светло-зелеными атласными подушечками. По напряженным чертам лица можно было безошибочно определить, что полувековой юбилей она отпраздновала не вчера. Харальд выключил телевизор, и она проснулась.

– Твой сын, похоже, интересуется этой Йенни, – сказала Петра вместо приветствия.

– Я тоже, – ответил Харальд в шутку и тут же понял, что задел самолюбие жены: на ее лице немедленно появилось страдальческое выражение.

Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, он погладил ее по голове. Петра стряхнула его руку, встала и молча отправилась на кухню.

– Макс должен наконец вынести мусорное ведро! – прокричала она и поставила на огонь воду для лапши. В это мгновение с верхнего этажа вновь раздался угрожающий грохот – это старик включил ящик.

– Оставь, я сам к нему поднимусь! – крикнул Харальд, достал из шкафа бутылку коньяка, одну коньячную рюмку и пошел наверх. Молча выдернул вилку из розетки. Отец повернулся к сыну, с удивлением наблюдая за его действиями.

– Тебе нужно смотреть телевизор в наушниках, – сказал Харальд, – иначе мы все оглохнем! Но прежде чем ты начнешь волноваться, выпей глоток.

С этими словами он наполнил рюмку до краев и протянул отцу.

– Вообще-то сперва принято говорить «Добрый вечер», – решил наставить сына старик, но предпочел сразу приняться за коньяк. – Замечательно! Вот чего мне давно не хватало. Ты мог бы предлагать мне рюмочку каждый вечер.

– Договорились, – пообещал Харальд, удивляясь про себя, насколько легко решаются некоторые проблемы.

Старик благоговейно держал почти пустую рюмку на свету:

– Золотой кубок, как в «Короле Фуле»!

И процитировал:

Когда он пил из кубка,

Оглядывая зал,

Он вспоминал голубку

И слезы утирал[20].

Чуть позже Петра позвала всех к столу. Макс был тут как тут.

– Надо вынести мусорное ведро, – поздоровалась она с сыном. – Сколько мне еще повторять?! Я вообще не вижу, чтобы ты учился или выполнял хотя бы минимум работы по дому! Давай-ка, ты не переломишься, если принесешь из ванной грязное белье дедушки.

– Я собирался это сделать, но ты всегда меня опережаешь, – сказал Макс, наваливая себе лапши на тарелку.

– Собирался. Собирался, собирался! Как это нам знакомо! Завтра я приготовлю список дел, которые нужно сделать. Если уж ты покупаешь для дедушки, то сможешь и для всех нас.

Макс пообещал все исполнить. В этот момент никто и ничто не могло испортить ему настроения. Он предвкушал вечер в кино с Йенни.

На следующий вечер старик к приходу Харальда заснул самостоятельно, не дав повода налить успокоительный глоточек. Но в воскресенье вечером при появлении сына он снял наушники, предоставленные Харальдом из личных вещей, и жалобно посмотрел ему в глаза:

– Sic transit gloria mundi, вот так проходит слава мира! Сегодня у меня как-то нехорошо на душе.

– Рюмочка коньяку, и мир снова станет лучше, – предложил Харальд, заманивая старика уже наполненной рюмкой.

– Поставь на ночной столик, – сказал Вилли Кнобель. – Я дождусь окончания новостей.

Решив главный для себя вопрос, старик снова нацепил наушники и потерял всякий интерес к посетителю. Харальду ничего не оставалось, кроме как выйти, хотя он предпочел бы, чтобы старик осушил рюмку в его присутствии. Прежде чем забраться в постель, Харальд все-таки заглянул к отцу в больничную комнату через открытую дверь. Внутри было удушливо и темно, отец дышал глубоко и, по-видимому, крепко спал, насколько можно было догадаться без света. Похоже, что его план действовал. Tabula rasa[21], подумал Харальд. Кое-что из латыни и он знал. Как там заканчивается «Король Фуле»? «И больше не пил он».

На следующее утро Харальду предстояло выйти на работу пораньше, так как у него была назначена встреча в одном из ближайших районных центров. Он весьма удивился, застав Макса на кухне за приготовлением завтрака. На святом для Петры серебряном подносе были чашка кофе, булочки с мармеладом, молочник, сахарница, солонка и сваренное яйцо.

– Для дедушки, – с ходу пояснил Макс. – В последнее время он явно стал поправляться, потому что уплетает чуть ли не больше меня.

«С этим теперь покончено, – думал Харальд. – Надеюсь, никто не сможет добудиться его к этому завтраку. И все же неплохо бы увеличить дозу. Если Макс сейчас обнаружит мертвое тело, как будущий медбрат по уходу за престарелыми, он должен справиться».

Харальд сунул яблоко в портфель и вышел из дому.

Петре особенно спешить было некуда, лавка открывалась только в девять. Перед уходом она успела встретиться с сестрой Кримхильдой, не услышать которую было просто невозможно. Но лучше уж так, чем манера Йенни бесшумно подкрадываться.

– Мой сын сегодня купит флисовые костюмы, – успокоила она санитарку. – Я думаю, они бывают в продаже в «Санитарном доме».

– В любом приличном магазине белья, – ответила сестра и тяжелой поступью отправилась на второй этаж.

Вилли Кнобель лишь надкусил булочки, а к яйцу даже не притронулся. На стук в дверь он прорычал:

– Domina ante portas![22]

Санитарка взяла поднос с ночного столика:

– Вы почти ничего не поели! Нет аппетита? А что это за рюмка здесь?

Он покачал в ответ головой:

– Уберите ее. Она тут со вчерашнего дня. Ее оставил здесь мой сын. Сожалею, но мне сейчас надо на трон!

Пока старик мучился на стуле-туалете, сестра вывесила его простыню на балконных перилах проветриться, вынесла поднос и оставила в прихожей на сундуке из темного дуба. В конце концов она похвалила старика как малое дитя, запеленала в свежий подгузник, помогла облачиться в купальный халат и вдохновила пересечь комнату по диагонали с помощью ролятора.

– Наверное, я вчера переел, – сказал в свое оправдание старик, на лбу у которого выступили капли холодного пота. – Мне что-то нехорошо.