Гарантия на любовь - Шэрон Кендрик

– Да. Ты хороший рассказчик, Элли.

Элли откашлялась:

– Между нами не возникло привязанности. Будто он не был моим отцом, чьи гены я унаследовала. Мы даже не были похожи. Мы сидели в шумном кафе на вокзале Ватерлоо, и он заявил, что мать моя была коварной сучкой, которая чуть не разрушила его жизнь.

– И все? – спросил Алек после долгой паузы.

– Почти. Я пыталась разузнать что-то про моих сводных братьев и сестру, но он отреагировал так, будто я хотела выяснить ПИН-код его кредитной карты.

Элли до сих пор помнила, как отец встал с перекошенным лицом, но во взгляде его сквозило удовлетворение, будто он был рад поводу рассердиться на дочь. Как он хватил кулаком по столу, расплескав пенистый капучино.

– Он сказал, чтобы я больше никогда не звонила ему. А затем ушел.

Алек слушал ее притворно небрежный голосок и чувствовал, как в его душе поднимается злость. Узнал ли он себя в Элли? Все-таки каждый в этом мире страдает от своей неразделенной боли, которую тщательно скрывает. Внезапно Алек понял все – ее страстное желание добиться успеха, построить карьеру, которое теперь, с появлением ребенка, отступило на второй план. Он почувствовал укол совести, поняв, как бесцеремонно лишил ее работы. Теперь он понимал и отчего она так настаивала на их браке – она не могла забыть, как, подрастая, она никогда не имела защищенности, которую обычно дает ребенку семья, и теперь не хотела, чтобы ее собственный ребенок испытал нечто подобное.

Но понимание это ничего не изменило. Алек чувствовал, что ему нужно предельно ясно показывать свои намерения. Элли должна была понять, что он никогда не сможет стать настоящим отцом, он не годится для проявления эмоций.

Элли Брукс не принадлежала к его излюбленному типу женщин, но даже если бы все было иначе, он ей совершенно не подходил. Ей нужно было лишь его имя в свидетельстве о рождении ребенка, его деньги. Он справится с этим. Горькая усмешка искривила губы Алека – о да, это будет для него несложно. Но если говорить о любви и поддержке, которую Элли так и не получила от своего отца, то Алек был последним мужчиной в мире, способным дать ей это.

Элли смахнула густую челку с глаз. Лицо ее было бледным, и, потеряв несколько килограммов, она стала казаться слишком хрупкой. Внезапно Алек позабыл о том, что разумнее держаться от Элли подальше, и почувствовал страстное желание заключить ее в свои объятия и прижать к себе, защищая от всех невзгод.

Он быстро подошел к двери, желая поскорей убраться отсюда.

– Распаковывай вещи, – сухо сказал он. – А потом мы присядем и обсудим детали твоего проживания здесь.

Элли не успела оглянуться, как ее жизнь полностью изменилась. Алек не упустил ничего – врач, кредитная карточка, необходимые документы для их предстоящей свадьбы.

– Я много работаю и путешествую, – сказал он ей. – Тебе придется самой себя развлекать и не бежать ко мне, если соскучишься. Поняла?

Элли прикусила губу в досаде от того, что с ней разговаривали, точно с несмышленым щенком, но сумела не показать своего негодования.

В те первые дни своего пребывания в Найтсбридж Элли, все еще оглушенная стремительными переменами в жизни, не находила в себе сил сопротивляться деловому натиску Алека. Бесчисленному персоналу, работающему как внутри организации, так и за ее пределами, Элли представили как невесту, и она старалась запоминать имя каждого.

Это были уборщики его огромной квартиры, передвигающиеся бесшумно, точно привидения с ведрами; женщина, в чьи обязанности входило наполнять холодильник продуктами и винный погребок – бутылками; врач, настаивающий на домашних посещениях. Она наслаждалась свободными минутами. Это был ее первый длительный перерыв в работе – и радовалась этой возможности отдохнуть, не испытывая угрызений совести.

Дружелюбный консьерж в холле дал Элли карту улиц, и она принялась исследовать Кенсингтон и Челси вместе с близлежащим парком, где на листьях появлялась первая позолота осени. Она начала ходить в галереи Лондона, и теперь у нее было достаточно времени, чтобы в полной мере насладиться ими.

Каждое утро Алек рано уезжал в офис и поздно возвращался со стопкой документов, которые изучал в машине в строгих очках в темной оправе, придававших ему несколько эксцентричный, но не выносимо привлекательный вид. Исчезал в своей комнате, чтобы принять душ и переодеться, а затем неожиданно появлялся на кухне, чтобы приготовить им ужин. Каждый вечер готовились изысканные блюда – Элли особенно полюбилось одно, с кабачками и сыром. По его словам, готовить он научился в шестнадцать, работая в ресторане, и шеф-повар тогда сказал ему, что мужчина, способный сам себя накормить, способен выжить в любой ситуации.

Кулинарные его способности были сюрпризом для Элли, и она никак не могла привыкнуть к нему – каждый вечер за ужином они вежливо разговаривали о том, как прошел день, будто парочка на первом свидании, изо всех сил стараясь быть на высоте. Элли казалось, что все это сон, что все происходит не с ней.

Элли видела Алека утром после душа, с зачесанными назад влажными волосами, ощущала запах его лимонного лосьона, когда он сидел за завтраком и застегивал золотые запонки на белоснежных манжетах, – и сердце ее готово было выпрыгнуть из груди и полететь к нему. Интересно, он догадывался о том, что она отчаянно ругала себя за то, что настояла на отсутствии секса? Когда он смотрел на нее, ей казалось, что в сапфировой глубине его глаз пляшут озорные искорки – хотя, может, ей просто мерещилось?

Самое сложное было пережить выходные, когда Алек оставался дома и день казался бесконечным, а он, казалось, постоянно находился у Элли перед глазами. В такие дни завтрак протекал как-то особенно напряженно. Элли казалось, что Алек смотрит на нее исподтишка, и тут же она принималась ругать себя и говорить, что она все выдумывает. Он оставлял верхнюю пуговицу своей рубашки незастегнутой, и Элли не могла не смотреть на вырез, открывавший его гладкую золотистую кожу. Он протягивал ей джем, и она ощущала, как грудь ее начинает покалывать знакомое чувство томления, ожидания страсти.

В третьи выходные с ее приезда Элли нервничала, точно студент на экзамене, так что предложение Алека отправиться в музей Виктории и Альберта приняла с радостью. Она давно хотела туда съездить, хотя на сей раз внимание ее безраздельно принадлежало не мраморным изваяниям. Она смотрела на каменные статуи королей и влиятельных особ и невольно сравнивала их с красотой мужчины, что стоял рядом с ней. Затем они направились в ресторан на открытом воздухе, чтобы насладиться поздним обедом, и Элли отчаянно боролась с искушением вновь ощутить его прикосновение. Она подумала о свадьбе и первой брачной ночи – интересно, как она будет чувствовать себя в этот день?

Когда они возвращались домой через парк, солнце уже садилось – день выдался долгим. Но Элли, устроившись на ночь, никак не могла найти себе места – ступни ныли, и она крутилась в постели, не в силах заснуть.