До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

смотрел. И даже если бы смотрел, не увидел бы, конечно, сквозь отражающее холл стекло человека в темной одежде, неторопливо переходящего улицу и хромающего всё заметнее по мере приближения ко входу. И уж тем более не разглядел бы, как человек в такт шагам потряхивает правой рукой в белой строительной перчатке, и между пальцами через раз высовывается черенок чайной ложки, заточенный, как клинок.

У самого тротуара Змей притормозил: в холле издательства, видном ему через окна, появились две фигуры. Они на пару секунд задержались возле дедка на вахте – прощались, видимо, или сдавали ключи, – и временно исчезли из вида, очевидно, направившись к дверям. Змей, уткнувшись в телефон, деловито пошел по пятачку перед крыльцом в сторону, противоположную парку, – там не было ни стоянок, ни остановок, так что вероятность того, что эти двое направятся следом, невелика. Услышав хлопок двери, он включил фронтальную камеру и убедился, что два силуэта, повыше и помельче, действительно двинулись к парку.

Змей развернулся к крыльцу и опять замер, освещенный светом фар. На площадку перед издательством въехал микроавтобус с надписью «СанЭпидемСтанция». Из него вывалились несколько мужичков в объемистой спецодежде и при респираторах.

Один, не медля, направился в здание и вступил в веселую, похоже, беседу с дедком. Остальные деловито выволакивали из распахнутой кормы микроавтобуса канистры и шланги. Огибая их, Змей замедлил шаг. Мужичок помельче с готовностью отвлекся на него:

– Крысок-мышек травить будем, пока ночь. Рядом живете? Жалобы на паразитов есть?

Змей, мотнув головой, продолжил движение. Далеко впереди маленькая фигурка, кажется, кивнув крупной, ушла к освещенному проспекту Мира. Крупная, постояв, побрела в обход Кировского парка со стороны подзабытой в ходе юбилейного ремонта аллеи Славы.

Змей, опять включив фронтальную камеру, бросил прощальный взгляд на издательство. На первом этаже уже светились все окна, и теперь под них поочередно подлаживались окна второго этажа.

Змей снял и убрал перчатки в карман вместе с клинком, раскочегарил вейп, выдохнул облако пара и пошел прочь, не замечая, что теряет хромоту с каждым шагом.

Глава восьмая

Наташа медленно толкала по почти пустому супермаркету почти пустую тележку: на дне скорчились обезжиренный творог, пачка молотого кофе и упаковка зеленого салата. У алкостеллажа Наташа замерла, не отрывая глаз от строя водочных бутылок, но почти силой передвинула себя к полкам с вином и задумалась.

Скучающая кассирша издали полюбовалась мизансценой, сверилась с часами в телефоне, хмыкнула и громко сообщила в пространство:

– Отпуск алкоголя прекращается в двадцать три ноль ноль!

Наташа будто не услышала.

Кассирша на тот же манер добавила:

– Местное время двадцать два пятьдесят четыре!

Наташа, покосившись на нее, выхватила из шеренги ближайшую бутылку, поставила ее в тележку и направилась к кассе, на ходу извлекая из сумочки зашумевший телефон. На экране появился мужской портрет, под ним сообщение. Наташа замерла, сосредоточенно покусывая губу.

Выпрямившаяся было кассирша опять откинулась на спинку кресла и подала сигнал скучавшему в углу охраннику. Тот посмотрел на Наташу, на часы и придвинулся поближе.

Наташа, обдумывая каждое слово, напечатала ответ, развернула тележку, вернулась к стеллажу, поставила бутылку на место и, подмигнув кассирше, нашла и вызвала номер в телефоне.

– Эль, приветик, – сказала Наташа. – Прости, что поздно, вопрос жизни и наоборот. Других не бывает, точно. Завтра полчасика для меня не найдется? Укладка, всё. У меня обстоятельства, да. Двойной счетчик. Ну прости. Ты понимаешь. А что делать. В пять? Шик. Спасибо, родная.

Она подкатила тележку к кассе и разгрузила, широко улыбаясь. Кассирша, поймав взгляд Наташи, показала глазами на стоечку с презервативами. Наташа, оглянувшись, отмахнулась со смешком:

– Первое свидание, не положено.

И добавила, понизив голос:

– У меня их склад уже. Склад!

Кассирша кивнула и сказала, метнув испепеляющий взгляд на охранника:

– Вот что им еще надо, идиотам? С вас пятьсот семьдесят пять. Оплата по карте?

Она провела платеж и вернула карту со словами:

– Пожалуйста. Удачи, подруга.

– Всем нам, – откликнулась Наташа.

Аня ахнула и, распахнув глаза, выбросила руки перед собой. Пальцы в свежих пластырях мелко дрожали в такт срывающемуся дыханию. Через несколько секунд руки опали на одеяло, легкие перестали свистеть, а сердце с пулеметного темпа перешло на автоматный.

Аня, не шевелясь, повела глазами. Она лежала в привычном, вполне удобном и совершенно безопасном кресле, разложенном в положение кровати. Комнату заливали тишина и темнота, которую чуть расталкивал лиловым огоньком телефон возле подушки: что-то несрочное в мессенджере или паблике. На полу рядом с рюкзаком приткнулся учебник литредактирования, растопыренный вложенными вместо закладки очками. Софья сопела на диване.

Аня сердито задвинула телефон под подушку, тем же движением поворачиваясь на бок, закрыла глаза и быстро уснула.

Змей, застыв перед ноутбуком, вглядывался в экран. На экране было темное мутное фото с парой едва различимых силуэтов на крыльце издательства.

Змей смотрел очень долго и совершенно неподвижно. Наконец он выпустил изо рта пар, почти невидимый в полумраке, и принялся увеличивать фото, пока расплывчатая фигурка с серым пятном вместо лица не заняла весь экран.

Змей изучал это пятно, не шевелясь и, кажется, не дыша.

Часть третья. Это про нас книжка

Глава первая

Аня затащила высокую стопку рукописей в кабинетик, водрузила ее на крайний стул в ряду уже заставленных кипами старой бумаги и чихнула. Нахмурившись, взяла верхнюю папку и некоторое время баюкала, не раскрывая и глядя не на нее, а в сторону стола. Выдохнув, будто перед нырком, она решительно хлопнула папку обратно, села за стол, выдернула верхний ящик, извлекла оттуда рукопись в голубом скоросшивателе, бережно выложила перед собой, открыла и нырнула в чтение, попутно расстегивая сапожки.

В косяк открытой двери постучала Наташа.

– Архивариус в собственном соку. Привет-привет. Ты плачешь у окна?

– Здрасьте, – сказала Аня, стараясь не смутиться. – В смысле? А надо?

– Поколенческий гэп в чистом виде, – отметила Наташа. – Ладно, и так вижу, что сильная женщина. Girl’s power! Пошли, поможешь рельсы укладывать.

Она унеслась с цоканием. Аня, недоумевая, обулась, спрятала рукопись в стол и побежала следом.

Рельсы оказались, как и положено в пределах издательства, древними газетами и листовками. Теми самыми, что Аня частично собирала с пола накануне вечером. Но их правда надо было укладывать – на широченную низкую тележку, припаркованную у входа в конференц-зал. В проем тележка никак не проходила, Наташа с Аней убедились в этом, покорячившись в попытках придать транспортному средству диагональные и иные несвойственные положения. Пришлось действовать по схеме, сработанной, по словам Наташи, еще рабами Рима: выхватывать