Запретное видео доктора Сеймура - Тим Лотт

— Можно, я просто…

— Идите. Прошу вас. И спасибо за штраф. Бай.

Несколько секунд доктор Сеймур не двигается, потом протягивает руку и берет пакет, медленно, как будто он невероятно тяжелый. Открывая дверь, он последний раз оглядывается и как будто хочет что-то сказать, но Шерри Томас машет ему на прощание. После его ухода она сидит еще несколько минут, держась за голову и раскачиваясь взад-вперед. На этом запись заканчивается.

Что вы можете рассказать о ситуации в клинике, которая так беспокоила Алекса?

На самом деле было несколько таких «ситуаций».

Я имею в виду конкретно ситуацию с Памелой Джил, секретаршей, и с пациенткой миссис Тибо Мадуубе.

Я полагаю, что обе эти «ситуации» кончились пшиком.

Вам сложно об этом говорить?

Немного. Меня возмущают некоторые из голословных обвинений, выдвинутых Памелой. В конце концов, она тоже поучаствовала — в том, что случилось с Алексом, есть и ее вина. Ее, однако, угрызения совести не мучают. Вместо этого она получила уж не знаю сколько тысяч фунтов за свою «историю».

Почему вы думаете, что она врет?

Потому что я знала Алекса. Ее версия событий — это просто чепуха какая-то. Алекс никогда не стал бы устраивать ничего подобного ни с ней, ни с этой сомалийкой. Я знаю, потому что он рассказал мне все и про то и про другое. Рассказал, когда в этом вовсе не было необходимости. Просто потому, что правда слишком давила на него. Я не вижу причин, почему ему нужно было обманывать меня, когда он мог просто промолчать.

Не могли бы вы тогда максимально подробно пересказать его версию событий? Насколько я понял, его беспокойство относительно миссис Мадуубе, например, могло ускорить его решение отправиться в «Циклоп».

Он действительно нервничал из-за работы, но я не думаю, что он собирался установить камеры в своем кабинете, эта мысль пришла к нему уже много после того, как он начал записывать нас. По крайней мере, он сам мне так рассказывал, и, как я уже говорила, я не представляю, зачем бы ему понадобилось лгать, когда он как раз собирался облегчить душу.

Почему он нервничал из-за работы?

Он чувствовал себя уязвимым, неспособным отмести выдвинутые против него обвинения.

И в истории с миссис Мадуубе его беспокойство достигло наивысшего предела.

Врачи постоянно рискуют — уж такое время настало деликатное. Их могут обвинить в сексуальном домогательстве, педофилии, расизме, в чем угодно. Врач находится в позиции сильного, и некоторых пациентов это возмущает — или что терапевт не всегда может им помочь, или не хочет выписывать сильнодействующие лекарства, чтобы они могли кайфануть.

Вы полагаете, что миссис Мадуубе…

Нет, нет. Вовсе нет. Насколько я поняла, она была и есть — очень милой, немного напуганной женщиной, которая не выдвигала против моего мужа никаких обвинений.

Ее так до сих пор и не обнаружили.

Я считаю, что камеры в своем кабинете он установил, прежде всего, из-за угроз со стороны Памелы Джил.

Сама Памела Джил утверждала, что пережила бурный, хоть и краткий роман с вашим мужем. Вы с ней встречались?

Я связался с ней по поводу участия в книжке. Она отказалась. Она, конечно, сама пишет книгу, так что это не было для меня неожиданностью.

Какое она произвела на вас впечатление?

Не слишком благоприятное.

Как вы полагаете, она привлекательна?

Не особенно.

То-то. Если б он и загулял, сложно представить, что он готов был рискнуть всем ради Памелы Джил.

Что привлекательного одни люди находят в других — загадка. А риск, на который они себя обрекают, вообще не поддается пониманию. В любом случае, даже по вашей версии…

Да, он поцеловал ее. Подумаешь! Он рассказал мне об этом тем же вечером. Как я уже говорила, Алекс всегда старался быть честным.

Это случилось в марте прошлого года. На праздновании двадцатилетия клиники.

Особого празднования не было. Так, небольшая вечеринка в местном пабе для всех работников. Ну и Памела, разумеется, была. Она стала флиртовать с Алексом, как только поступила к ним на работу. Его брат Тоби частенько шутил со мной по этому поводу. И Алекс рассказывал несколько раз задолго до того, как она раздула эту историю. Короче, тем же вечером, придя домой, он сказал, что совершил глупость — что он напился и поцеловал ее сам не знает почему и что он очень, очень об этом сожалеет.

Как вы отреагировали?

Я рассвирепела. Закатила истерику. Дала ему пощечину.

Значит, все-таки задело.

Да нет. Не слишком. Просто это было как-то… неблагородно. Первый раз за время нашей совместной жизни он совершил абсолютно банальный проступок и сразу же мне об этом рассказал. Я отреагировала, как мегера. Может, поэтому он стал потом таким осторожным. Он решил, что не может быть со мной полностью откровенным. Может, если я…

[Саманта Сеймур начинает плакать. Диктофон выключается. Спустя несколько секунд запись возобновляется.]

Не стоит так убиваться.

О, Алекс. Что я с тобой сделала?

Может, хватит на сегодня?

Нет. Я хочу выговориться. Задавайте вопросы.

Хорошо. Чем же закончилась вся эта история?

С поцелуем? Ну, несколько дней я с ним не разговаривала. И попросила его уволить Памелу Джил. Но он отказался. Сказал, что это не ее вина — по крайней мере, он виноват не меньше. Это так на него похоже — справедливость прежде всего. Я сказала, что его принципы ему важнее, чем я. Но он и пальцем не пошевелил.

Но в итоге он уволил ее, так ведь? Через неделю или две.

У него не было выбора.

Потому что вы на него давили?

Нет. Она стала небрежна. Слишком фамильярна. Как будто между ними что-то было, хотя ничего не было, и он дал ей это понять.

В чем проявлялась ее небрежность?

По словам Алекса, она продолжала флиртовать с ним. Стала опаздывать или уходить до конца рабочего дня. Навязчиво предлагала ему пойти куда-нибудь выпить и ужасно оскорбилась, когда он отказался. Ничего особенного — все в ее стиле и манере поведения. И все равно Алекс не хотел ее увольнять. Но тут произошла история с этой сомалийкой.

Кстати, мисс Джил говорила, что у вашего мужа были расовые предрассудки.

Да, были. Это так.

Вы хотите сказать…

Предрассудки распространялись в основном на белых. «Отбросы из вагончиков», как он их называл. Глупые существа, неспособные отвечать за собственные поступки. Перекормленные, ожиревшие, покорные, вялые. Значительно большее уважение он испытывал к выходцам из Восточной Африки, особенно к сомалийцам. Некоторые из них работали на двух-трех работах, чтобы выжить. Это были беженцы, вынужденные мигранты, без гроша за душой, но у них была гордость. Кроме того, они объединялись вокруг церкви, что, наверное, импонировало ему при его… скажем так, уклоне к религиозности. Он не был расистом. И пусть те, кто повторяет голословные обвинения Памелы Джил, попробуют привести хоть одно доказательство! Хоть одно.