Запретное видео доктора Сеймура - Тим Лотт

Отменный подход. Весьма полезный в вашей профессии.

Что вы хотите сказать?

Ничего не хочу. Вы отвечали на его заигрывания?

Нет.

Даже подсознательно?

Если бы это было подсознательно, я вряд ли знала бы сама. Но опять же, когда вы просмотрите все записи, у вас не останется сомнений.

Вам явно неприятно говорить об этом.

Вам тоже было бы неприятно, если бы вы прочли о себе в газетах все, что я читала о себе и Марке.

По-вашему, нет ничего странного в том, что и Памела Джил, и Марк Пенджелли, не сговариваясь, наплели газетчикам с три короба?

Нет, с учетом того, сколько им предложили. История, рассказанная Марком, не была настолько лживой, как история Памелы. Это газетчики исказили ее до неузнаваемости. Я думаю, он просто старался быть честным — очевидно, у него были ко мне какие-то чувства. Но он никогда не врал про якобы имеющуюся связь — они просто все переиначили, создали такую видимость. Я знаю, как это работает. Я двадцать лет была связана с медиа.

Значит, вы до сих пор в хороших отношениях с Марком Пенджелли?

Не слишком. Я не испытываю к нему неприязни, но слишком многое было разрушено. Наша дружба тоже пострадала от всей этой… информации, хлынувшей отовсюду, как из прорванной фановой трубы.

Хотели бы вы поговорить о первой записи, сделанной Алексом в вашем доме?

Какой в этом смысл? Пусть запись говорит сама за себя.

Все должно быть представлено в верном контексте.

Мне все равно. Я знаю правду. Цель этой книги — изложить факты. А выводы у всех будут свои. Но это все, что мы можем сделать. Так что просто опишите все, что на записи. Мне больше нечего сказать на этот счет, кроме того, что я верила Алексу — и до сих пор верю — в двух существенных вопросах. Первое — я верю, что он собирался рассказать мне про камеру, пока не увидел на записи Викторию с Мейси и меня с Марком. Второе — что он утаил это из лучших побуждений: посмотреть, насколько далеко зайдет Виктория, и убедиться, не изменяю ли я ему. Я бы поступила так же.

Вы слишком великодушны к своему мужу. Он вас всех обманывал. Он втайне следил за вами.

Он не желал нам зла. А когда начал, то было уже не остановиться. Я уже говорила, что он был натурой очень увлекающейся. А та женщина отравила его душу.

Вы не злитесь на него? Совсем?

Конечно злюсь. Злюсь, что он оставил нас. Что дал себя убить. Но я понимаю все, что он сделал. Я люблю его, боже ты мой. Любила. Мы все его любили.

Примечание автора: Это первая запись, сделанная Алексом Сеймуром в своем доме на следующий день после посещения магазина Шерри Томас. По словам его жены, остальные члены семьи ушли из дома сразу после полудня — Виктория и Гай отправились в гости к друзьям, Саманта Сеймур с Полли гуляли в ближайшем парке в компании Марка Пенджелли и его семимесячного сына Тео. Это дало доктору Сеймуру достаточно времени, чтобы установить в гостиной камеру, замаскированную под датчик дыма, настолько похожий на прежний, что никто из домашних не заметил этого или, во всяком случае, ничего не сказал.

У доктора Сеймура был кабинет в чердачной комнатке, который он использовал по своему усмотрению и куда детям хода не было: там он держал важные личные и технические документы и не желал, чтобы в них копались, и работал над статьями для медицинских журналов и газет. Даже Саманта обходила эту комнату стороной, прежде всего потому, что это было его личное пространство, которое он поддерживал в надлежащей чистоте, тогда как она с ее неряшливостью имела все шансы нарушить порядок. Таким образом, чердак был более или менее частным владением доктора Сеймура, здесь он и установил приемник, подключенный к телевизору и видеомагнитофону.

От первой недели осталось сравнительно мало материала, длительностью не более двадцати минут. Неизвестно, из какого количества пленки доктор Сеймур смонтировал эти ключевые, по-видимому, моменты. Как он позднее признавался Шерри Томас — и что известно любому документалисту, — большая часть исходного, сырого материала скучна и малопригодна. Он до нас не дошел, и пленка, без сомнений, была перезаписана.

Сцена первая: воскресенье, 29 апреля, тайм-код 15.03

Камера включается в момент, когда Виктория Сеймур заходит в дом с Мейси Калдером и идет в гостиную, где находится передатчик. Убранство комнаты выдержано в стандартном стиле лондонского среднего класса. Видавший виды гарнитур «ИКЕА» из трех частей, кое-где подранный кошками, марокканский, с красным узором ковер облысел, а местами и вовсе протерт. Пол оциклеван и покрыт лаком. Белые стены, створчатые эдвардианские окна[3], деревянные жалюзи. Доминирует в комнате настоящий изразцовый камин. На стенах репродукции абстрактных полотен и большое антикварное зеркало. Как отмечала Саманта Сеймур, комната действительно несколько обветшавшая и уже давно нуждающаяся в ремонте. В одном из углов — большая трещина; не самая неотложная, просто одна из ряда проблем, стоявших перед доктором Сеймуром, заключалась в том, что дом начинал понемногу оседать.

На Виктории белые джинсы и футболка с логотипом FCUK.

— Есть кто дома?

Ответа не последовало, однако мы можем предположить, что доктор Сеймур наблюдает за ними из своего чердачного логова. Виктория садится на диван. Внешность у нее обычная, не отталкивающая, она немного полновата. У нее татуировка в виде феникса на предплечье — сделанная, по словам матери, без позволения, после затяжной пирушки с употреблением слабоалкогольной газировки. Несмотря на притворно застенчивую физиономию, которую она демонстрирует в присутствии отца в более поздних сценах, на самом деле она совершенно неуправляема — что подтверждает ее мать. Виктория обладает некоторой бойкостью и живостью характера, что отличает ее от более угрюмого, вечно недовольного брата. Видно, что она несколько неумело пользуется тушью для ресниц и губной помадой, в стиле своей мамы. Мейси — высокий смуглый парень с вьющимися каштановыми волосами — одет в черные брюки и простую красную футболку. Он садится в кресло, стоящее перпендикулярно дивану.

Виктория: Может, сядешь поближе?

Мейси: А ты уверена, что никого нет?

— Входная дверь была заперта на оба замка, значит, мы одни.

— А твой папа не будет против, если застанет меня здесь?

— С какой стати?

— В прошлый раз он вроде был недоволен.

— Он решил, что мы задумали что-то нехорошее.

— Так мы это и задумали.

При этих словах Виктория тянется к Мейси и привлекает его на диван рядом с собой. Он заметно нервничает, но поддается. Несколько секунд они сидят рядом, трогают друг друга, но не двигаются. Затем Виктория наклоняется и начинает неловко целоваться. Мейси отвечает. Они обнимаются и несколько минут целуются — взасос, но в то же время не слишком страстно. Простуженный Мейси несколько раз отрывается, чтобы перевести дыхание. Другими частями тела они почти не соприкасаются, но в какой-то момент Мейси гладит ногу Виктории. После чего отстраняется.