Наследство старого вора - Борис Седов

А вдруг Желваку известно о разговоре Червонца с Графом?

При мысли об этом Червонца пробил холодный пот. Во-первых, такие деньжищи, а во-вторых, авторитет не простит того, что Червонец имеет крупные дела у него за спиной.

- Ну, что молчишь? - спросил Желвак, и в его голосе Червонец не услышал ничего хорошего.

- Так это… - Червонец изобразил недоумение. - Вы же сами тогда сказали, что медальон - фуфло, вот я его вчера в автоматах и проиграл.

- В каких автоматах?

- Это… На Садовой.

- Кому проиграл?

- Ну, я не проиграл, а продал его пацану одному…

- Какому пацану? - наседал Желвак.

- Да не знаю я, какому! - с отчаянием в голосе воскликнул Червонец. - Нормальный такой пацан, конкретный…

- Какой же он конкретный, если ты его не знаешь?

- Ну, из своих, сразу видно, из братвы. Желвак внимательно посмотрел на Червонца и ласково сказал:

- Береги здоровье, Червончик, оно у тебя одно. Ты, видать, много о себе возомнил. Ты забыл, падла, что номер у тебя - шесть и ты не можешь делать ничего от себя. Ты со своими братками решил, что вы настоящим дядькам ровня? Да ты, сучий потрох, еще даже на шконке не лежал ни разу, хряпы не нюхал! Ты, бля, баклан долбаный, дела за моей спиной крутишь? Ты, сука потная, своими кривыми грабками елозишь где ни попадя и соображалкой своей тупой даже не понимаешь, что можешь серьезным людям геморрой организовать. Ну что, козел, грохнуть тебя прямо здесь?

Червонец замер в ужасе, а сидевшие рядом с ним братки, перед которыми он всегда корчил из себя особу, приближенную к Желваку, невольно подвинулись в стороны, чтобы не угодить под горячую руку авторитета.

- Ну?

- Я… Николай Иваныч… - забормотал Червонец, не зная, что сказать.

Желвак помолчал, потом пристукнул по столу ладонью и сказал:

- Значит, так. Завтра принесешь медальон мне. Сюда. Ищи этого своего братка где хочешь, забирай у него медальон как хочешь, но чтобы цацка была здесь, - Желвак оттянул рукав и посмотрел на часы, - в восемь часов вечера. Не будет - тогда ты будешь бля. Сам напросился. Отпетушат тебя по полной, а дальше - сам узнаешь, как оно бывает потом. Пошел вон.

Червонец торопливо встал и направился к двери.

- А вы что расселись? - прикрикнул Желвак, и двое присохших к стульям братков бросились вон.

Когда за братками закрылась дверь, Желвак, покрутил головой и с чувством сказал: -Уроды… Вот уроды!

Червонец в этот момент, отмахнувшись от попытавшихся посочувствовать ему пацанов, выскочил из ресторана, запрыгнул в свой джип и, едва не врезавшись в трамвай, медленно тащившийся по Сампсониевскому, помчался на Садовую, в зал игровых автоматов.

Положение у него было аховое, и особенную пикантность добавляло в него то обстоятельство, что Червонец оказался между двух огней. Медальон желали получить сразу двое - Желвак и Граф. Оба они недвусмысленно дали Червонцу понять, что он рискует своей шкурой, и теперь Червонец не знал, как ему поступить.

Но прежде чем решать, кому отдавать медальон, его все-таки нужно было найти. А там видно будет.

Вообще- то некоторые соображения у Червонца уже появились. Он мог отдать медальон Графу, получить пятьдесят тысяч долларов и исчезнуть навсегда. И пусть Желвак лопнет от злости. Но лучше было бы натравить их друг на друга, и тогда скорее всего Граф порвет Желвака. Однако Червонец не забывал и о пословице, говорившей о том, что когда паны дерутся, у хлопцев чубы трещат. Авторитеты могли бы и договориться между собой, и тогда Червонцу конец.

Так что лучше отдать медальон Графу, забрать деньги и сделать ноги куда-нибудь за границу. Зажить там мирной спокойной жизнью…

Но сначала - медальон.

Червонец сжал зубы и объехал встречный трамвай слева.

А Желвак, оставшись наедине со своими постоянно скорбными мыслями, налил водки и, разглядывая бегавшие внутри рюмки зыбкие хрустальные зайчики, пробормотал:

- Воронцов еще какой-то на мою голову… И что это за служба президентская такая?

Он нажал закрепленную на нижней стороне стола кнопку и, когда в дверях появился услужливо улыбавшийся официант, сказал ему:

- А позови-ка мне Мышку.

Официант понимающе осклабился и закрыл дверь.

Через несколько минут в дверь поскреблись, и Желвак, усмехнувшись, сказал:

- Ну чего скребешься, давай заходи. Дверь открылась, и на пороге показалась Мышка.

На самом деле ее звали Маринкой.

Ей было пятнадцать лет, но выглядела она на двенадцать и давно уже познала все тонкости половой жизни, а среди таких же, как она сама, развращенных девчонок носила прозвище Мышка.

Тихо затворив за собой дверь, Мышка смущенно улыбнулась и спросила:

- Звали, Николай Иваныч?

- Конечно, звал, - хищно улыбнулся Желвак, - подходи, садись. Водочки выпьешь?

- Водочки… - Мышка устроилась в соседнем кресле. - Не, Николай Иваныч, мне лучше шампусика.

Авторитет кивнул, заказал ей шампанского и плотоядно посмотрел на девочку.

- Слышь, Мышка, расстегни-ка мне…

- Давайте на диван, - предложила Мышка, и Желвак резво перебрался на просторный финский диван, стоявший у стены.

Мышка поставила бокал на стол и, сбросив легкие сандалеты, забралась на диван с ногами.

Желвак откинул голову на спинку дивана и, закрыв глаза, просипел:

- Ну давай, расстегивай…

Мышка была весьма миниатюрной девчонкой, и у нее все было маленькое, игрушечное - попка, ручки, пальчики, губки и прочие части организма. Именно это добавляло ей популярности среди мужчин. Рядом с ней самый обычный мужчина начинал чувствовать себя огромным свирепым самцом с неимоверными мужскими достоинствами.

Вот и сейчас, когда Мышка расстегнула брюки Желвака и взялась игрушечными пальчиками за его восставший член, Желвак скосил глаза и увидел, что в ее детских ручках его достоинство выглядит поистине гигантским.

Застонав от удовольствия, причем большую часть этого удовольствия составляла эстетическая сторона дела, Желвак снова закрыл глаза и засипел дальше:

- Да… Ты помедленнее води, слышишь? Вот так… Давай покрепче сожми… А вообще лучше в рот возьми. Ага… Вот так…

Мышка наделась маленьким ротиком на желваковский член и, умело застонав, всосала его как можно глубже…

* * *

Столик, за которым сидели мы с Артуром, стоял на самом краю плоской крыши. Положив локоть на деревянную балюстраду, ограждавшую крышу я смотрела на опускавшееся к горизонту солнце и никак не могла понять, где мы находимся. С того берега, где располагаются Сестрорецк, Репино и прочие курортные места, наблюдать закат было невозможно, значит - мы находились на южной стороне залива. Но южная сторона была мне совершенно незнакома, и я терялась в догадках. Наконец все предположения были исчерпаны, и я сдалась.