Я признала хаос - Катти Карпо

пролялякала свой единственный шанс на хорошее впечатление?!

Вздрагиваю, когда мою руку обвивают чужие пальцы.

Да как из него жертву-то умудрились сделать, если он, даже будучи в поле зрения, умудряется незаметно подобраться настолько близко?!

‒ Привет. ‒ Парень, чуть нажав на мои пальцы, пожимает мне руку.

Он выше меня на полголовы. И с цветом его волос я сильно ошиблась. Наверное, все дело в бликах, создаваемых наполовину стеклянной крышей беседки, или в безумных играх лучей вечернего солнца. Красноватые локоны с рыжеватыми вспышками на отдельных областях не имеют четкой длины и создают на голове хаотичную пушистость, а длинные прядки впереди падают на глаза. Темно-синяя рубашка накинута поверх белой майки, вторая рука прячется в кармане черных джинсов. На ногах ‒ черные кеды.

Нравятся мне люди, предпочитающие вычурной обувке простецкую спортивную. С такими проще общаться.

Хотя…

Моя вымученная улыбка сползает с лица сама собой. Проходит практически целая минута, а мы больше не обмениваемся ни словом. И что самое главное: устраиваем обоюдное рассматривание друг друга. Я вижу зеленые отблески глаз между прямых красных прядок.

Реально. Стоим и таращимся друг на друга. При этом не расцепляя рук.

Со мной все понятно, у меня давненько не было нормальной компании для общения. А вот с ним-то что?

И смущенным парень не выглядит. Губы сжаты в плотную линию, да и мимика за этот короткий период нашего взаимодействия не претерпевает никаких изменений.

Эмоциональная недостаточность?

Ну, нет, братец, предпочту сама этим грешить.

Не удержавшись, протягиваю свободную руку и самым беспардонным образом задираю его пушистую челку. Вдобавок завершаю бесстыжий жест мягким безболезненным прибитием ребром ладони захваченных волос незнакомца к его же лбу.

Симпатяшка. Даже очень.

Ну вот. Теперь хочу сфотографировать его и отправить фотку Тамаре. Она обожает коллекционировать фотокарточки с красавцами. Вернее увлекалась этим раньше. Возможно, нынешней «взрослой» версии моей подруги будут не интересны такие маленькие шалости.

Парень на мою бесцеремонность реагирует весьма спокойно, а потому я продолжаю злоупотреблять его лояльностью, придерживая мягкие волосы и любуясь приятыми юношескими чертами.

‒ Что? — наконец задает он вопрос. И по-прежнему не вырывается из моей хватки.

‒ Вообще-то если тебе что-то не по нраву, следует пресекать эти действия. — Убираю руку и, скорчив мину, киваю на стол, усыпанный радужной скатертью из бисеринок. — То же касается и тех недоносков.

Парень тоже смотрит в сторону беседки.

‒ Надо было дать им отпор, ‒ терпеливо поясняю я, гадая, все ли нормально у нового знакомого с умственными способностями. ‒ Не предлагаю сразу на кулачный махач нарываться, но пару ласковых им сказать все же стоило.

Любитель бисера вновь поворачивается ко мне. Есть в нем нечто отстраненное. Тот же пустовато-бездонный взгляд, к примеру. Словно щит установил между собой и внешним миром и удерживает его постоянно. Можно тонну грязи на него вылить, и он точно не дрогнет.

Вот только вряд ли кто-нибудь заметит эту еле различимую разницу между тенью по-настоящему обреченного на издевательства изгоя и маской мнимо покорного тихого безразличия. Лично я на это способна лишь потому, что была зрителем величайшей игры в повиновение.

Четыреста пятая безропотно слушалась, покорно принимала телесные наказания, беспрекословно подчинялась и позволяла терзать свое тело как и когда хотелось имеющим над ней власть. Но сломленной так и не стала.

Любопытно. Парень, стоящий передо мной, напуган явно не был, хотя, по всей видимости, пребывал в статусе постоянной мишени для высших созданий. Интересно узнать, что же творится в голове человека, безразлично относящегося к нападкам Иммора?

‒ Хотя… думаю, сложно перечить таким статусным персонам, ‒ медленно произношу я, изучая безучастное выражение лица парня. ‒ Они же тогда еще сильнее цепляться будут, да?

‒ Возможно, ‒ выдержав паузу, отзывается он.

Вновь устраиваем взаимные гляделки. И как ни странно, играть с ним в молчанку довольно комфортно.

‒ Занятное хобби. ‒ Наклоняюсь и подбираю с травы коробочку, сбитую со стола одним из задир. У дальней стенки перекатываются остатки бисера.

‒ Неподобающее для мужчины занятие, да? ‒ Парень тоже выуживает из травы коробочку.

‒ Почему же? ‒ Присматриваюсь к бисеру, затерявшемуся между травинок, и решаю, что разумнее будет оставить все как есть. ‒ Не припоминаю, что существуют какие-то там критерии, определяющие, чем мужик должен заниматься, а что под запретом. Это не приносит никому вред. К тому же плетение из чего-то настолько мелкого ‒ настоящий подвиг. Я бы не сумела. Терпение точно бы лопнуло, да и ручки растут из места, на котором обычно сидят. ‒ Поднимаю упомянутые конечности и, кривясь, принимаюсь хаотично шевелить пальцами. ‒ Вот, видишь? Те еще грабли. Так что то, чем ты занимаешься, вызывает у меня только восхищение. Одно упорство чего стоит. Ты потрясающий, короче.

Отскакиваю назад, реагируя на внезапно возникшие перед моими глазами пальцы. Парень потянулся к моему лбу, в точности повторяя мой же жест с убиранием челки.

‒ Но-но, никаких щупаний. ‒ Выставляю перед собой скрещенные руки. ‒ То, что я позволяю себе вольности, вовсе не значит, что я жду подобного и от других. А твоя покорность на мои недавние поползновения и жамканье волос ‒ исключительно твоя проблема. Мог бы и пресечь мою фамильярность. Уяснил?

‒ Я понял. ‒ Парень кивает и слишком уж демонстративно прячет руки за спину. ‒ Так лучше?

‒ Ну, наверное. ‒ Пожимаю плечами.

Пора уходить? Стычки избежала и в добрячку сыграть успела. Шум не создала. Договорилась о временном перемирии со злючкой Лирисом.

Идеально. Тео и Фрэнсис просто обязаны меня похвалить.

‒ Пока. ‒ Без лишних лирических разглагольствований прощаюсь я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

‒ Никогда здесь тебя раньше не видел.

Разве он не слышал, что я сказала «пока»?

С неохотой притормаживаю и смотрю через плечо.

Впрочем, адекватные знакомства мне не помешают. Я же не собираюсь весь период учебы мрачной букой в углу просидеть.

‒ Я только что сюда перевелась. ‒ После того, как я заприметила