Тринадцатый апостол - Юрий Манов

Я тогда работал в «шестерке» оперативником. По линии ОБОП разрабатывали мы банду Скачка. Честно сказать, банда так себе была — отморозки, мелким рэкетом промышлявшие. Палатки «налогом» облагали, кафешки, магазинчики небольшие. Так, сыкуны были, на серьезные дела не шли. Но вот главарь у них был оторвяга. У него и фамилия была соответственная — Скачков. Петр Сергеевич Скачков.

Дебил был редкостный — по пьяни, наверное, зачатый. Отец у него был путевый — базой заведовал, в депутаты избирался, мать тоже грамотная женщина, в банке работала, сестренка — врач, а вот Скачок не удался. Из школы его выгнали еще в седьмом классе — учителю морду набил и школьную бухгалтерию ограбил. От «малолетки» папа с мамой спасли — взятку большую дали.

Когда эта рыночная экономика началась и «бандитские времена» настали, Скачок свою банду собрал. В 16 лет собрал!

Его тогда в солидные банды звали, а он на хрен всех посылал. Сам бригадиром хотел быть. И был — мужики лет под 30 у него в подчинении ходили. Солидные бандиты его побаивались, потому что все ему по хрену было. Решил, что такой-то район его — никого туда не допускал. И «работал» очень борзо. Мне один торгаш рассказывал: «Как-то заехал Скачок ко мне в „комок“, говорит, мол, с завтрашнего дня по сотке баксов в месяц мне будешь скидывать. Я ему отвечаю: „Я Мамонту плачу“. А он: „Мне по хрену, в натуре, кому ты еще платишь, ты в моем районе — будешь мне платить“.

Приехали мамонтовские на разборку, а он, блин, лимонку из кармана достает, чеку дергает, говорит, мол, ща, блин, брошу, выскочу и дверь припру. Те обосрались сразу. А че, он — дурак, он бросит. Пришлось мне Скачку платить».

Кстати, Скачок и на самом деле был дураком. Справка у него была, что он — дурак. Из дурдома справка. В кабаке центральном он как-то гулял, ну и запал на даму одну, очень она ему, понимаете ли, понравилась. Пригласил на танец — она отказалась, говорит: «Я танцую только со своим кавалером». Ну и выдернул ее Скачок из-за стола, врезав ее кавалеру по репе. Однако просчитался — не на того нарвался. «Кавалер» с пола встал, челюсть ушибленную потер, ну и начал… Короче, фээсбэшником оказался, сам весь в крови был, но Скачка и еще его троих друзей уложил. А сам Скачок еще и по башке бутылкой из-под шампанского получил.

В больнице его откачали, какую-то пластину в пробитую башку вставили и со справкой папе с мамой с рук на руки выдали. В тот же день Скачок с братвой поехал с тем фээсбэшником разбираться. Стрелку назначил, на двух машинах приехал, там его и повязали. Как скачковские папа с мамой ни старались, как ни проплачивали, сынку два года все-таки впаяли — за хранение огнестрельного оружия. Отпечатки пальчиков нашли и идентифицировали.

Но и на зоне Скачок не горевал. Он плевал на всех и вся. Блатные ему грозили, что сразу же замочат, стоит ему переступить порог зоны, но папа с мамой помогли непутевому чаду, и он с первого же дня вселился в отдельный блок с видаком и душем.

И хотя без командира скачковскую «бригаду» основательно потеснили конкуренты, «дачки» на зону ему привозили целыми «газелями». А потому он скидывал на общак сигареты и жратву коробками, за что и был уважаем смотрящим по зоне.

Вышел с зоны он заметно поправившимся (физически, а отнюдь не психически) и сильно озлобленным на «черных». На зоне он решил все проблемы, но вот с кавказцами общего языка так и не нашел. А потому, когда в поселке около зоны в один день замочили сразу трех грузинов-расконвойников, мы-то знали, чьих рук это дело, но доказать ничего не сумели.

И вообще, по нашей части Скачок оказался крепким орешком. Поумнел, скотина, после отсидки, адвокатов завел грамотных. И хотя нам было известно, что Скачок — бандит, что даже похищениями не брезгует, «взять за жабры» его не могли. А потом его замочили.

Ну, гондоны, пидоры черно-бурые. В натуре, вы ответите! На стрелку?!! Будет вам, бля, стрелка! Запомните, бля, надолго! И этот урод, бля, Сурен, ответит, шашлычник, х… в. Три года, бля, платил, теперь земляков нашел? Ну я, бля, устрою тебе земляков! Санька, ну-ка дай «сотовик».

Колян? Привет, брат! Это Скачок говорит. В натуре, собери братву, и жду тебя сегодня в «Царице Тамаре» в полшестого. Стрелка у нас в шесть, но пораньше соберемся. Ну да, «черные» стрелку назначили, Сурен, сука, земляков нашел, решил крышу поменять. Я ему устрою земляков, бля, я ему гланды вырву. Нет, стволы брать не надо, это — неконкретные «чурки», в крайнем случае «перьями» помашут. Да, биты бейсбольные возьмите. Я Сурену лично вмажу. Ну, давай, жду, брат.

Где же я ошибся? Где я, бля, фуфло спорол? Почему я так глупо умер? Ну да, башка у меня с пластиной, но пластина-то серебряная. Чего я не учел?

Конкретно, надо было взять стволы! Ну а кто думал? Фигня какая: три сотки «баксов» в месяц, из-за этого не убивают.

Мы приехали на стрелку на полчаса раньше. Колян, молодец, взял самых крутых ребят. Ну да, Сурену зря он рожу набил. Не, ну а че он? Раньше шашлык с улыбочкой, на полусогнутых подавал, а теперь девку послал. Шалаву, бля! Да у нее триппер на роже нарисован.

Не, ну че я не учел? Ну кто мог подумать, что «чернобурки» начнут сразу шмалять? Может, правда, из-за Сурена. Подумаешь, бля, пара фонарей под глазом, нос разбитый. Бля, меня в школе не так п… ли. Этот их главный — усатый — круто, бля, в натуре, сработал. Как он красиво, бля, с полуразворота из «ТТ» Гнома срезал!

Мы ждали «чурок» со входа. Они появились из кухни и сразу начали стрелять. Ответить было нечем. Только вот Колян, Колюха, Колян, бля, брат! Ты меня не послушался. Ты — единственный, кто ствол взял. Кольк, братуха, в тебя с двух «калашей» в упор стреляли. И из «ТТ». Но ты все же этого усатого успел завалить, прямо в глаз!

У нас не было шансов. Один «ТТ» против трех стволов… Меня убило совсем не больно — что-то ударило в грудь, сначала под рубашкой потеплело, потом как-то холодно стало. Особенно в ногах холодно. Я все видел, видел, как нас убивали.

Сверху! Я все видел сверху! Как эти черные ублюдки ходили по кафешке, как добивали нас контрольными выстрелами в голову. Меня добивал Сурен. У него тряслись руки, он долго не мог снять пистолет с предохранителя, «черные» на него ругались и обзывали «сыкуном». На своем языке называли, но я почему-то понимал все. Но потом Сурен как-то справился. Он стрельнул мне в голову и попал как раз в пластину. Вы знаете, там, под потолком, я ничего не почувствовал. Мне не было больно…

Глумов по-строевому подошел к бару, опять взял коньяк, опять же влил все в пивную кружку и опрокинул содержимое в горло. Закусил лимончиком, продолжил:

— Из восьми человек скачковской бригады, попавшей под расстрел в «Царице Тамаре», выжил один Скачок. Нас сразу вызвали, как только началась стрельба, но застали мы одни трупы. Хозяин кафе — Сурен — сидел на кухне, у котлов, и рыдал. Все было в крови, все! Столики, барная стойка, пол. Лужи крови. Среди этого ада мы нашли живого человека. Но клянусь вам, когда мы зашли в кафе, Скачок не дышал, он был холодным как лед.