Подстрекатель - Холли Лайл

Рейт тоже был изумлен, но по совершенно другой причине. На каждом углу стояли по двое стражников, а на каждом четвертом углу — громадный наземный автомобиль без окон, с распахнутыми задними дверцами, так что Рейт мог видеть внутри людей — уорренцев, — безучастно сидевших на сиденьях. Людей, безропотно подчиняющихся своей судьбе, не задающих никаких вопросов, потому что они уже были не способны о чем-либо спрашивать. Или сопротивляться.

Когда Рейт указал Велин направление к своему убежищу, из ближайшего здания вышли двое стражников, сопровождающих целую семью уорренцев — отца, мать и десяток детей: от подростков до малышей с пустыми, непонимающими глазами.

Велин остановила аэрокар и подождала, пока вся группа не пересекла улицу прямо перед ней. Рейт заметил, как побледнело лицо девушки.

— Они такие… толстые. Такие бледные. А почему они так просто… идут с этими людьми? Они не сопротивляются. Они даже не возражают…

Рейту, который никогда прежде не видел взрослых уорренцев за пределами их убогих, крошечных квартирок, пришлось согласиться с Велин.

Взрослые и старшие дети, одетые в простые серые сорочки без рукавов, доходящие им до колен, все, как один, простоволосые и босые, несли на своих телах так много жира, что ноги их скрывались под его складками. Поэтому казалось, что они идут на огромных колышущихся столбах. Руки их торчали по бокам под почти прямым углом, глаза едва угадывались под валиками жира, головы покоились на массивных округлых плечах. От шей также не осталось ничего, кроме жировых складок, наплывающих друг на друга. За пределами Уоррена Рейту никогда не доводилось видеть кого-либо, кто хотя бы отдаленно напоминал своей внешностью этих людей.

— Это Спящие, — начал объяснять он. — Они не умеют возражать. Они не способны сопротивляться. Они даже не осознают того, где находятся или что с ними происходит. Спящие проводят всю свою жизнь в ходячем сне. Пища, которую они употребляют, делает их такими жирными и вызывает у них состояние вечного забвения. Если во время ежедневных занятий им не скажут, чтобы они накормили своих детей и помылись, или спали ночью, или пользовались туалетом, то дома они не станут этого делать, а будут лишь сосать Питание из чашек, сосать до тех пор, пока не лопнут от жира.

Велин смотрела на мать, несущую малыша. Спящая, похоже, почти не осознавала присутствия ребенка у себя на руках, а тот никак не реагировал на ее равнодушие.

— Да люди ли они вообще? — спросила девушка.

— Скоро ты познакомишься с Джесс, — ответил Рейт.

Среди Спящих он выискивал глазами Смоука, моля богов, чтобы его друга не оказалось среди тех, кто покорно следовал к собственному уничтожению.

— Когда-то она была такой же, как эти люди. Я стал добывать для нее другую еду, не позволял ей смотреть на обучающие экраны и молиться у домашних алтарей. Со временем она выздоровела. Потом я освободил еще нескольких друзей…

С этими словами Рейт внезапно умолк.

— Кто же делает с ними все это? — спросил Соландер. — Такого мы в новостях никогда не видели. Здесь все не так, как говорят об Уоррене. Это… — Мальчик сидел в кресле, словно скованный ужасом, слегка наклонившись в сторону стражи и несчастных пленников. — Это гораздо хуже!

— Это худшее место в мире, — согласился Рейт. — Если бы я смог, то спас бы всех, кто здесь находится.

— Каким образом? Лишив их пищи, которую они получают? Дав им нормальную еду?

Рейт покачал головой.

— Большинство из них умрет без своего Питания. Я пытался спасти нескольких взрослых, но они не выдерживали без ежедневного трех- или четырехразового Питания. Они принимались яростно тереть глаза, кричать и биться головой о стену и если недостаточно быстро получали Питание, то умирали.

Так происходило и с некоторыми детьми… Короче говоря, я и сам толком не знаю, когда их еще можно спасти и когда становится слишком поздно.

Рейт попытался не думать об этом. Во всяком случае, сейчас не время для подобных раздумий… Не сейчас, когда перед его глазами очередную партию несчастных уорренцев вытащили из их домов и вели, беспомощных и одурманенных, навстречу каким-то неведомым ужасам. Этих людей он спасти не в силах.

Аэрокар двинулся вперед, когда Велин чуть пришла в себя и смогла управлять машиной. Рейт показывал дорогу, и аппарат с каждой секундой оказывался все ближе к убежищу, где в полутьме подвала ждала Джесс.

Стража «работала» и на той улице, где обитали Рейт и Джесс, а также, до недавнего времени, и Смоук.

— Надо подождать, — заявила Велин, — пока они не уберутся отсюда. Как только они уйдут, мы откроем двери и заберем твою подругу.

— Не можем мы ждать, — возразил Рейт. — Стражники проверяют также и подвалы и в конце концов наткнутся на тот, где прячется Джесс. А тогда мы будем сидеть здесь, а ее оглушат и бросят в один из грузовиков. Ее увезут, и мы не будем знать куда.

— Черт побери! — выругалась себе под нос Велин и вырулила на тротуар, развернув аэрокар так, чтобы машина блокировала доступ к подвальной двери со стороны улицы.

— Давайте тогда побыстрее! — приказала девушка. — Как только ко мне подойдет их старший, чтобы проверить удостоверение или спросить, что я здесь делаю, я в ту же секунду сматываюсь отсюда. И если вас не будет в машине — кого-то одного или обоих, — я улетаю без вас. Твоему папаше, Соландер, останется только гадать, что с тобой случилось.

— Ты не бросишь меня, — насупился Соландер.

— Я не желаю отбывать из-за тебя срок Очищения, — пробурчала Велин, демонстративно стараясь не смотреть на мальчиков. — Так что быстренько выводите вашу подружку и убираемся отсюда!

Рейт сделал глубокий вдох и открыл ближнюю к подвалу дверцу аэрокара.

Соландеру не составило труда представить возможный катастрофический исход задуманного им предприятия. Ему уже совсем не хотелось выходить из летательного аппарата. Сейчас ему, черт побери, хотелось сказать Велин, чтобы она забыла об этом деле, оставила Рейта и Джесс и немедленно улетела вместе с ним, Соландером, прочь из Уоррена, пока не успело произойти нечто ужасное. Однако мальчик отдавал себе отчет в том, что ему больше никогда не найти другого такого Рейта, который только и ждет минуты, когда можно будет сделать его, Соландера, знаменитым. Рейт был невиданным доселе чудом, и Соландер понимал это. Поэтому, рассудил он, нужно оберегать юного уорренца, как надлежит беречь любое другое капиталовложение в собственное будущее.

И Соландер пошел. Пошел, пригнувшись, через узкую полоску тротуара, вниз по ступенькам, через уже открытую дверь… Прямо во мрак. Волна непередаваемой вони окатила Соландера. Он ощутил запах грязи, пота и протухшей пищи и еще чего-то такого, что он не мог, да и не желал распознавать. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел кучку грязных одеял и худющую девчонку в лохмотьях, собирающую одеяла и какие-то коробки. Обернувшись, она со страхом посмотрела на него.