Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

К счастью, всё ограничилось разговором, который под конец свернулся на личный вопрос о Трепове и о нынешнем состоянии петербургской полиции. Тимашев не пощадил Трепова, за что получил резкий упрек от государя и вышел из собрания с длинным лицом. Тем не менее решено приискать преемника Трепову, так как и помощник его, генерал-майор Козлов, объявил сегодня государю, что не может оставаться долее в этой должности при Трепове. Тут неожиданно граф Пален указал кандидата для замещения должности Трепова – князя Голицына, бывшего командира лейб-гвардии Финляндского полка, а ныне атамана Уральского казачьего войска. Государь приказал мне вызвать его сюда по телеграфу.

18 апреля. Вторник. После моего доклада было обычное совещание по делам политическим. На этот раз участвовал и князь Лобанов-Ростовский, которому только перед самым совещанием государь предложил временный пост посла в Константинополе. Сегодня не было никаких важных новостей; прочитаны некоторые телеграммы, показывающие только, что ни в Константинополе, ни в Лондоне нет надежды на благоприятный оборот дел. Хотя вчера еще была приготовлена бароном Жомини, при участии Игнатьева, записка (promemoria) для нашего посла в Вене, с приложением всех уступок, какие только можем мы сделать в угоду Австрии, однако же записка эта не могла быть прочитана сегодня. Притом в совещании не присутствовал граф Игнатьев и потому чтение важного этого документа отложено на завтра.

В 2 часа было у меня совещание по поводу предложения генерал-адъютанта графа Баранова построить временную железную дорогу к Мемельскому порту, чтобы на время войны открыть для нашей торговли лишний исток к нейтральному порту. В этом совещании участвовали, кроме самого графа Баранова, Рейтерн, Посьет и Гирс. Окончательное решение вопроса отложено до другого совещания, для предварительного сбора нужных справок.

Вчерашняя история с офицером Резервного батальона разъяснилась довольно пошлым образом: оказалось, что этот несчастный пьет запоем и прежде уже лечился в госпитале от delirium tremens.

22 апреля. Суббота. Новые предложения Англии относительно условий для одновременного отвода наших войск и английского флота от Константинополя решительно невозможно принять; они просто нахальны. Берлинский же кабинет только передает обоюдные заявления, как телеграфист; пользы мало от такого посредничества. В Константинополе дела наши идут всё хуже; турки возобновили работы по укреплению окрестностей Константинополя. Тотлебен не может добиться очищения крепостей; мало того, теперь турки уже прямо отказываются исполнять это требование, заявляя, что Сан-Стефанский предварительный договор не есть окончательный и Европа может изменить его условия. В то же время Дервиш-паша протестует против движения наших войск даже к Артвину (в Азиатской Турции). Всё ясно показывает, что турки ожидают войны.

Между тем в Министерстве иностранных дел с помощью графа Игнатьева заготовлены новые инструкции Новикову; они отправлены в Вену с полковником Боголюбовым, чтобы последний помог послу нашему в вопросах географических и этнографических, затронутых в инструкции. С другой стороны, в Лондоне начались прямые сношения графа Шувалова с маркизом Солсбери, который выразил готовность открыть виды и требования Англии, если только граф Шувалов возьмется лично привезти эти заявления в Петербург и объяснить их русскому правительству. На это дано графу Шувалову разрешение с предоставлением ему, проездом через Берлин, заехать во Фридрихсруэ для свидания с князем Бисмарком. Соответственно положению дел в Лондоне и Вене даны инструкции и послу нашему в Берлине. Кроме того, государь написал собственноручное письмо императору Вильгельму по поводу присланных им крестов и медалей для раздачи по усмотрению нашего государя [отличившимся в последнюю кампанию].

Вообще, благодаря болезни князя Горчакова работа в Министерстве иностранных дел в последнее время пошла с большею энергией и большим смыслом. Князь Лобанов-Ростовский уже совсем готов к отъезду в Константинополь; а сюда едет послом турецким Шакир-паша, командовавший турецкими войсками в Орхание. Князь Дондуков-Корсаков уехал в Болгарию. Давно ему пора приняться за устройство администрации в этой злополучной стране.

Сегодня, в 2 часа, была встреча великого князя Николая Николаевича на станции Варшавской железной дороги. Всё обошлось заведенным обычным порядком. Толки, ходившие прежде о том, будто готовится бывшему главнокомандующему Забалканской армией неприязненный прием, оказались вздором. Однако же надобно сказать, что не было и восторгов.

27 апреля. Четверг. В понедельник все наличные в Петербурге военные чины представлялись новому фельдмаршалу, великому князю Михаилу Николаевичу, а вчера, в среду, было такое же представление другому фельдмаршалу, великому князю Николаю Николаевичу. Вчера же государь осматривал картографические и топографические работы Военного и Морского министерств.

Политические дела мало подвинулись вперед. Вот уже более четырех дней ни от графа Шувалова, ни от Новикова нет телеграмм и потому неизвестны ни результат последнего совещания нашего посла в Лондоне, ни впечатление, произведенное в Вене нашими последними категорическими заявлениями. Между тем граф Шувалов выехал уже из Лондона, сегодня должен быть у князя Бисмарка в Фридрихсруэ, а завтра – в Берлине у императора Вильгельма.

По известиям от генерала Тотлебена и от Ону[19], турки соглашаются на оставление Шумлы и Варны, но противятся сдаче Батума и ставят новое условие – дозволение войскам их, по удалении нашей армии к Адрианополю, занять прежнюю, Чаталджанскую позицию. В бывшем вчера совещании государь решил отказать в этом требовании, так как в первых предложениях князя Бисмарка, принятых и Англией, положительно выражено, что при определении нейтральной полосы после удаления русской армии от Константинополя турецкие войска не должны выходить вперед из занимаемых ныне позиций под самым Константинополем.

29 апреля. Суббота. Вчера получена телеграмма от Новикова, весьма неутешительная. Андраши решительно отвергает наши примирительные предложения, находя их не только недостаточными, но даже еще более для Австрии невыгодными, чем условия Сан-Стефанского договора. Таким образом, всё более и более исчезает надежда на сближение с Австрией. Можно ли ожидать чего-либо более благоприятного из Лондона? Завтра вечером ожидают сюда графа Шувалова; не думаю, чтобы он привез нам оливковую ветвь.

Государь, к удивлению, сохраняет полное спокойствие. Сегодня после моего доклада он принял в моем присутствии Гирса, а потом пошел, по обыкновению, в церковь – по случаю дня рождения великого князя Сергея Александровича. После завтрака государь раздавал знаки для ношения на груди всем офицерам почетного конвоя, состоявшего при нем во время прошлогоднего похода. Всё идет своим порядком, и нельзя было бы догадаться, что мы накануне грозной и опасной для нас войны.

2 мая. Вторник. В воскресенье был развод на площадке перед Зимним дворцом. Приказано было на развод явиться в парадной форме для приветствования криком «ура!» вновь приехавшего фельдмаршала великого князя Николая Николаевича.