Русская красавица. Напоследок - Ирина Потанина

Распахнув окна машины, он тронулся в путь. Ночью гора сделалась совсем не похожей, на свое дневное воплощение. Словно уморившийся за время выступления паяц, стащивший опостылевшую маску, Ай-Петри, избавившись от налета шныряющих туда-сюда туристиков (теперь они остались лишь возле освещенных площадок цивилизованных мест), обрело свой истинный дикарский вид. Невесть откуда взявшиеся звезды, приблизились на совершенно недозволенное расстояние. Казалось, кто-то вымазал небосвод жирным их слоем, совершенно не считаясь с привычным глазу расстоянием до небес. «Так вот о каком единении с природой она писала», — подумал Артур и посильнее утопил педаль газа. «Ты знаешь, небо, становится ближе!» — в голове крутилась песня неизвестного Артуру исполнителя с одного из многочисленных любимых Сонечкиных дисков.

Артур совершенно забыл уже это смешное состояние опьянения. Чувство, когда весь мир подвластен тебе и, в то же время, утекает куда-то, проваливаясь сквозь пальцы, оказалось очень приятным. Артур не знал точно, куда ехать, но гнал довольно уверено. Ведомый каким-то шестым чувством — а может, памятью, подсознательно заглотившей кусочек пейзажа сразу после подъема на плато и точно знающей, что место с фотографии находится именно там. На самом краю стоял лишь один фургончик. Ключи подошли… Уже открыв замок, Артур вдруг опомнился.

— Есть кто живой? — осторожно спросил он у безмолвных внутренностей жилища. — Эй?!

Несколько минут ушло на поиски выключателя. Оказалось, нужно было просто нажать кнопки на счетчике…

Маленький, всего в два шага, коридорчик, дальше — комната, больше похожая на купе СВ в поезде: двухэтажная кровать, откидной столик под окном, зашторенным веселенькими цветастыми занавесками с оборочками. Вообще-то комнатушка прибывала вполне в жилом состоянии. Можно подумать, что хозяйка вышла всего на несколько минут, и вот-вот вернется… «Ей некогда было собираться», — вспомнил Артур.

В комнатушке пахло ароматными травами. Целый ворох сушился на полу в углу. Артур вдруг понял, что совершенно зря сюда пришел. Это было настоящее копание в чужом нижнем белье. Впрочем, в чужом ли? Из-под подушки торчала обложка толстой общей тетради. Артур взял и обалдел:

«Привет, Артурка!» — тут же прочел он. — «Вот, решила написать тебе… Глупо? Не то слово! Но что делать, если очень хочется…Мы расстались. Мы расстались! Мы расстались? Ох, важно ли это? Мы ведь не виделись целый вагон времени…»

Артур отвлекся и отчаянно затряс головой. Не мерещится ли ему? Вернулся к первой строке — она не изменилась. Как и все остальные. Судя по Сонечкиной конкретизации понятия «вагон», и дате в начале листа, писала этот текст она задолго до составление того письма, что Артур получил по электронной почте. Так вот они — «ежедневные разговоры с тобой, о которых ты никогда не узнаешь…» Просто чудо, что эта тетрадь попала к Артуру в руки. Самое настоящее, чудесное чудо.

Артур понял вдруг, что улыбается. По-детски, светло, забыв сразу все неприятности и осадки обиды. «Писала, сомневалась, не решалась отправить… А потом, убедившись в стопроцентной своей нужности, сбежала… Вполне в ее стиле!» — подумал он с совершенно неуместной теплотой интонаций. Кроме всего прочего, Артур был уверен, что Сонечка умчалась с твердым намерением быть нагнанной. Иначе, зачем она стала бы оставлять следы?

«Глупости! Она не могла знать, что я решусь на проникновение в дом», — тут же охладил свои иллюзии Артур. — «Пусть приятные, но все-таки глупости»…

Слегка отрезвившись этой мыслью, Артур снова принялся за чтение. Его ждала очередная порция жизнеописания. На сей раз, совсем Артуру неприятная…

* * *

«Пишу, потому что грустно… Пишу, потому что хочется снова быть рядом с тобой. Это важно, иметь человека, на вытянутые руки которого смело можно падать — и даже спиной, и даже не глядя — будучи точно уверенной, что не разобьешься. Совсем! Не из-за вдруг обнаружившейся слабости ловящих рук, не из-за полного их отсутствия…

Видишь, не успела начать письмо, уже жалуюсь. Противно? И мне. Но я и начинала его исключительно из-за того, что все плохо. Когда было хорошо, о связи с тобой не задумывалась… Впрочем, хватит нытья. Хочешь, я расскажу тебе сказку? Грустную. Ту самую, в которой я живу сейчас.

С тех пор, как гонимая желанием успокоиться и навсегда порвать с нашими столичными играми — не путай с желанием расстаться с тобой, поверь, я бежала не корысти ради, а только во благо обуревавшей меня жажды свободы… — я приняла решение уехать, очень-очень многие вещи предстали предо мной совсем в другом свете. Помнишь наши последние встречи? Я знала, что прощаюсь, я чувствовала, что буду жалеть и пыталась запомнить каждый жест, каждый взгляд, каждое прикосновение…

И даже потом, уже на трассе, уже в пути, я все хранила воспоминания и поминутно погружала нос в ворот свитера, еще хранящего твой запах. Накануне — ты помнишь — было холодно, а ты начинал простужаться и потому расхаживал по кухне, намотав мой свитер, словно шарф, себе на шею.

Вспоминаю, как один знакомый, влюбившийся в одну добрую ведьму из Питера, каждый раз после ее краткосрочных стремительных налетов на нашу столицу ходил потом очумевший и потерянный. А на своем сайте вывесил признание своей полной капитуляции: «Подушка и одеяло пахнут характерным парфюмом. Обожаю. Вот только что ж мне их, не стирать теперь полгода?»

Так и я вдыхала твой запах, вспоминала эпизоды встреч и всячески скорбела о расставании. Хотя уезжала добровольно. И даже злилась немного, когда две пустые машины с курскими номерами промчались мимо, даже не обратив на мою поднятую руку внимания.

— Ребятки! Нам же по пути! До самого Курска по пути, куда же вы??? — автоматически шептала я, а мыслями при этом была с тобой и все ругала себя за отказ от нашей связи… Потому, вероятно, машины и не ловились. Судьба не любит халтурщиков…

Предвижу, как недовольно опустятся вниз уголки твоих губ. Ты не хочешь такую Сонечку? Такая тебе чудится слишком грязной? Эдакая бродяжка с феньками и колокольчиками… Как видишь, помню прекрасно помню твое извечное презрительное «фе» обращенное ко всем «хиппующим и сочувствующим».

О, как смешно мне это твое отношение! Ты ведь ничего не знаешь о нас! Ты ведь никогда не пробовал ни грамма свободы должной степени концентрации… А то, что ты знаешь и о чем наслышан — пустое. Давно порывалась тебе сказать, но как-то не было ни времени, ни повода — я не «неформалила по юности», как ты мило изволил выразиться когда-то. Я всегда была и останусь убежденной сторонницей андеграунда — и в музыке, и в работе, и в сексе и…. Кстати, последнее тебя, насколько я помню, совсем не печалит. Так может и остальное перестанет тревожить, а?

Свобода, это когда ты уходишь из дома навсегда и видишь, что оковы сброшены, и в который раз «ты на феньки порвала удила», и «ветхой пылью рок-ен-ролл на сапогах», а в голове умопомрачительная ясноть и свежесть…

Если бы ты знал суть, а не выстроенные вокруг андеграунда теории и легенды, если бы «чувствовал это, как чувствует негр блюз», наверняка оказался бы целиком и безоговорочно «нашим» человеком. Прости мне эту горячечную агитацию. Я не от глупости. Просто обидно, что, черпая информацию из общественного мнения, ты не понимаешь сути.