Любовь в никогдабре - Ольга Белозубова

Очень хотелось поделиться переживаниями с родной душой, да только как тут поделишься, когда и звука выдавить из себя не можешь, стоит только захотеть поговорить о странных магах-оборотнях.

— Ты не обижайся на нас, милая! Мы тебя всей душой… Любили, любим! Ты наша! Пусть и не по крови… — говорила мама, а у самой слезы на глазах.

Как бы горько ни было признать, что твоя мама не твоя мама, а всё же не ее вина, что она меня не рожала. Зато делала всё, что могла, чтобы я была счастлива. Надо признать, у нее здорово получалось! Так что и она, и папа — самые близкие, родные и дорогие мне люди! Теперешняя моя боль не ее ответственность, мне ее надо как-то самой пережить, а у мамы и без меня забот хватает.

— Я не обижаюсь, мамуль! Ни вот столечко! — Я показала ей миллиметровое расстояние между большим и указательным пальцами.

Обняла родную душу.

Вдруг в кармане начал вибрировать телефон, да так старался, что аж почти выпрыгнул.

— Алло, — проговорила я, оторвавшись от матери.

— Валерия Николаевна Тишкина? — спросил приятный мужской голос.

— Я.

— Мы нашли ваше резюме на одном из сайтов. Вы еще ищете работу?

— Да, — тут же подтвердила я.

— В таком случае приглашаю вас на собеседование на должность начальника отдела закупок. Только скажу сразу: шеф бывает в частых разъездах, придется ездить с ним.

Это странно. Он точно ничего не перепутал? Работу кем он мне предлагает?..

— Вы, простите, какую должность имеете в виду? — ответила я.

— Извините меня вы! — тут же поправился мужчина. — Я, наверное, не так выразился. Просто компания новая, шеф предпочитает заключать контракты по старинке, напрямую с поставщиками, ну, такого склада характер у него.

— М-м-м… — Я замялась.

Вроде бы всё отлично, но отчего-то чувствовался подвох.

— Кстати, об окладе! — словно почувствовал мои сомнения звонивший. — Мы предлагаем оклад в восемьдесят тысяч рублей, плюс квартальные премии и командировочные… Поэтому, если вы не готовы к командировкам, тогда, прошу меня извинить, работа вам не подойдет.

Всё, что шло после размера оклада, я наглым образом пропустила мимо ушей.

— Сколько-сколько в месяц вы мне предлагаете? — переспросила ошалевшим голосом я.

— Восемьдесят тысяч в месяц: оклад, командировочные…

— Я согласна на командировки…

Мы обговорили детали, мужчина назвал адрес, куда мне надлежало подъехать завтра в обед.

На этой славной ноте мой телефон выпал из рук. Мне даже стало не очень-то жалко разбитой пленки, которая покрывала экран.

А жизнь-то налаживается!

Валерия

Я летела туда с такой скоростью, словно мне приделали крылья от реактивного самолета премиум класса, не меньше! Так мне хотелось как можно скорее оказаться пред ясными очами неожиданно свалившегося на мою голову работодателя.

Само место напрямую говорило, да что там, кричало — работа стоящая. Офисное здание «Легион» в самом центре города — это вам не фунт изюма. Чтобы арендовать такое помещение, у фирмы должны быть очень приличные доходы.

С дрожью в сердце и подобающим случаю благоговением я нажала кнопку лифта и поднялась на самый верхний этаж. Прошла к нужному офису, заглянула в открытую дверь и обомлела…

Огромное помещение с шикарной отделкой в светлых тонах. Вся противоположная стена сплошь состоит из стекла, в открытую створку в комнату летит июльский ветерок. Посредине комнаты пушистый ковер, а на нем стоит стол из красного дерева с модным большим монитором. У стола два кресла друг напротив друга, и оба пустые.

«Никого нет, что ли?» — только успела я подумать, пройдя внутрь, как в открытую створку влетел… зимородок!

Он плавно спикировал к столу и в секунду перевоплотился в уже очень хорошо знакомого мне Пиджачка. Опять серого в омерзительную полосочку. «Нет вкуса у человека, определенно нет!»

В этот самый момент я услышала, как за мной захлопнулась дверь и даже повернулся замок. Что за чертовщина?

— Вижу, мне удалось тебя впечатлить, Валерия… — протянул Алексей медовым голосом.

Похоже, очень собой горд.

А мне вдруг стало нестерпимо горько и тоскливо. Все надежды и чаяния, которые я возлагала на эту работу, вдруг превратились в пустой звук. Не будет никакой зарплаты, интересного дела, ничем я не смогу помочь родителям, не на что будет жить… А другую работу с моей везучестью я буду искать год. Год буду мыкаться туда-сюда, а то и дольше, а эта зараза еще и ухмыляется! Ух, стереть бы это самодовольное выражение с его мерзкой морды!

— У меня к тебе серьезный разговор… — с улыбкой начал иннифер.

— Да пошел ты! — зафырчала я резко.

— Поаккуратнее со словами, женщина. Еще один такой выпад, и ты пожалеешь.

— Ладно, если не ты пойдешь, значит, это сделаю я.

Мне здесь делать решительно нечего. На этой славной ноте я развернулась, чтобы гордо уйти, и обомлела…

Дверь, через которую я вошла, была объята пламенем, стены тоже, они будто состояли из сплошного огня. Языки пламени с треском вгрызались в дерево двери, за секунду нагрели воздух до немыслимой температуры. У меня будто начало плавиться лицо…

В груди тут же поселилась паника. Животный страх поглотил всю меня без остатка, захотелось кричать, метаться из стороны в сторону… но вскоре я поняла, что даже на это не способна. Опустилась на ковер и тихо заскулила, круглыми глазами наблюдая за тем, как огонь подбирался к ворсу ковра. Он вот-вот поглотит меня, изжарит…

— А-а-а!.. — Я словно через вату в ушах услышала свой отчаянный визг.

Крепко зажмурилась и вдруг почувствовала на себе сильные руки.

Иннифер обнял меня и зашептал в ухо:

— Всё закончилось, не бойся, это всего лишь иллюзия…

«Иллюзия?!» — слово эхом отдавало в висках.

Жар от огня всё еще обжигал мои щеки, но я нашла в себе силы разомкнуть веки, взглянула на дверь… и снова обомлела. Стоит себе целехонькая, причем ни на ней, ни на стенах и следа гари нет. Чисто.

— Ах ты… — начала я.

Хотела его обругать, вцепиться когтями в мерзкую физиономию, как-то выплеснуть всю эту ярость, рожденную первобытным ужасом. Но вдруг почувствовала: у меня нет сил. Ни на что нет сил, я опустошена, истощена… Даже встать с пола и то не могу.

— Я всего лишь пошутил, — проговорил Пиджачок, прищурившись. — Иди-ка сюда…

С этими словами он поднял меня на руки, как ребенка, усадил в кресло. А у меня даже не хватило силенок, чтобы как следует его стукнуть за такую мерзкую шуточку.