Чужие скелеты - Андрей Кокотюха

– Вы думаете, у меня пенсия министерская? А выручка с рынка – это же просто смех!.. Я и в самом деле давно на рынке кручусь, всех собак знаю. Туда много народу наезжает. Кому-то неделю подряд распродаваться, товар где-то держать, ночевать. Кого-то по делу в Жашков занесло, надо пару дней в нормальных условиях перекантоваться. Я, между прочим, Галине покойной давно говорила: чего бедствуешь? Пускай квартирантов, живая же копейка…

– Отказалась?

– Наотрез. Только когда окончательно слегла, ну, тогда… Я случайно на рынке человечка одного заприметила: спрашивал, где здесь остановиться на несколько дней. Знаете, как оно бывает – само вырвалось… Ключи ж у меня… Он не очень и торговался… Я ему и еду носила – завтрак и ужин… Не бог весть какие разносолы, но все-таки не беляши с собачиной…

– О беляшах в другой раз, Светлана Ивановна. Продолжайте.

– Ну вот: отжил свое и съехал. Спросил напоследок, можно ли при случае знакомых ко мне адресовать. А чего, говорю, давайте. А сама на следующий день объявления написала – мол, сдаются комнаты – и расклеила в бойких местах. На рынке, на автовокзале, в двух кафе в центре. Пошел народ…

– И денежка тоже, так?

– Опять вы про деньги! Нашли миллионершу!

– Сто гривен в сутки за дом – нормально. Вполне по-божески. За два месяца – тысяч шесть. Я даже не удивляюсь, что вы покойную подругу из больничного морга хоронили, чтобы домой не везти. Я в курсе – Сахновский просветил. Он и сам о многом догадался и уже ничему не удивляется.

– Просветитель! А где он был, когда его единственная тетка концы отдавала? Кто к ней что ни день в больницу бегал, обмывал-обряжал, попу и похоронной конторе платил…

– Из своих, что ли, Светлана Ивановна? Не из тех, что от жильцов приплыли? И не из тех, что у подруги были на такой случай заначены – ведь знала, что умирает? Сами похвалялись – вот, мол, себя не жалела, все для Галины!

Петриковский в сердцах шарахнул кулаком по столу.

Светлана Ивановна только голову в плечи втянула. На ее лице не было ни следа раскаяния – с ее точки зрения, ситуация выглядела совершенно нормально. Только спросила вполголоса:

– Меня посадят?

Капитан хотел было солгать, но воздержался. Все слишком очевидно.

– За это – нет. Вы точно не знаете покойника?

– Вот вам святой истинный крест! – соседка торопливо обмахнулась троеперстием – раз, другой и третий. – Если б знала, точно сдала бы того, кто мне такую свинью подложил. Уж будьте уверены, Александр Игнатьевич, не смолчала бы! Я к нему по-человечески, а оно чисто зверюга…

– Кто это – «оно»? – Не дождавшись ответа, Петриковский придвинул к себе папку из кожзаменителя. – Ладно. Сейчас, Светлана Ивановна, я дам вам чистый листок. Напишете все, что мне тут наговорили. Потом, на отдельном листе, – когда, кого и при каких обстоятельствах селили в соседский дом.

– Так говорю же: фамилий не спрашивала!

– Пишите, что знаете. Как выглядел первый мужчина, которому вы сдали дом? Как его звали? Откуда он родом?

– Петром назвался. Из Одессы как будто… Чего, спрашивается, его аж из самой Одессы сюда занесло? Вроде, были у него какие-то дела на конном заводе. На вид – лет сорока, уши торчат, коротко стриженный…

– Так и пишите. Номер первый: Петр, из Одессы, прибыл в Жашков на конный завод, около сорока, оттопыренные уши. Жил с такого-то по такое-то. И дальше в том же духе.

Светлана Ивановна покосилась на чистый лист, потом – на капитана.

– А если не вспомню кого?

– Обязаны вспомнить. – Петриковский поднялся, угрожающе нависнув над женщиной. – Обязаны!

Жашков всколыхнуло не само событие.

В конце концов, зверскими убийствами давно уже никого не удивишь, даже здесь, в провинции. В городке, раскинувшемся по обе стороны одной из самых напряженных украинских автотрасс, случалось, случается и будет случаться всякое. Уже после обеда в городе обсуждали не сам факт, а странные обстоятельства, сопутствовавшие убийству.

Связанный труп неизвестного мужчины в погребе дома женщины, два месяца назад умершей от рака! Причем тело, как утверждало местное «сарафанное радио», оказалось там именно в тот момент, когда приехал вводиться в наследство единственный родственник умершей – племянник из Киева.

Немедленно нашлись те, кто когда-то учился с Антоном Сахновским в одном классе, шлялся с ним по дворам, бегал на речку Торч удить пескарей. Правда, таких осталось немного – все-таки четверть века прошла, – да и те не могли причислить себя к закадычным друзьям Сахновского. В общем, в Жашкове Антона припоминали, но толком не помнили. Зато обстоятельства, сопровождавшие его возвращение в город, многим показались загадочными и особенными.

Что касается начальника горотдела подполковника Костюка, то его не особенно занимала личность наследника Галины Смеречко. Он получил его письменные показания, которые ни в чем не прояснили обстоятельств дела, после чего объявил: пока длится следствие, Сахновский не имеет права проживать в доме своей тетки, поскольку тот является местом преступления. Прокуратура распорядилась опечатать дом. Когда будет получено разрешение использовать его по прямому назначению, ему сообщат дополнительно. Впрочем – это Костюк произнес с заметным облегчением, – в Жашкове гражданина Сахновского никто не намерен задерживать. Разумеется, он имеет право интересоваться ходом следствия – вот номера телефонов, по которым можно звонить, – однако в его присутствии в городе нет необходимости, поскольку у следствия к нему – ни претензий, ни вопросов.

Ближе к концу дня капитан Петриковский выяснил, что Сахновский не отбыл восвояси, а поселился в местной гостинице, сняв единственный «полулюкс», и намерен оставаться в городе минимум до понедельника. «Что он тут высиживает?» – спросил себя капитан, но, не сумев ответить на вопрос, махнул рукой и подумал: «Черт с ним, с этим доктором. Пусть сидит, и без него хлопот по горло».

Самую серьезную головную боль жашковской милиции доставил тот, кто связал неизвестного и оставил его в запертом погребе. Теперь, как ни странно, именно этими двумя деяниями ограничивался состав преступления.

Причина заключалась в том, что к вечеру субботы экспертно-криминалистический отдел установил, что мужчина не был убит. Он умер естественной смертью от обострения хронической болезни сердца. То, что называется «коронарная недостаточность», и случиться это должно было рано или поздно, в зависимости от обстоятельств. Правда, если бы он наблюдался у толкового врача и регулярно принимал соответствующие препараты, то мог бы прожить еще несколько лет.

Но и это сомнительно: вскрытие обнаружило целый букет заболеваний внутренних органов, что свидетельствовало – этот человек вел крайне нездоровый образ жизни.

Между прочим, несмотря на седину и бороду, эксперты заявили, что покойному было не больше тридцати пяти лет…