Хозяйка Чёртова озера - Ксюша Левина

это слово «прекрасно» и его производные. Я редко использую их, но кто знает, может, ничего стоящего я и не видел.

- И ты, конечно, не посмела эту помощь не оказать, - услышал я женский голос за своей спиной. Она мягче произносила шипящие, будто так и не избавилась от венгерского акцента, будучи в остальном очень образованной, это была не моя догадка, а факт. Я слишком много про неё знал.

Я знал, что повернусь и увижу её так, как видят родных и старых знакомых. Я угадаю каждую черту, потому что изучил портрет от и до, отрицая свой к нему интерес. Я знал, что не удивлюсь рубцу над правой бровью, его на портрете нет, но про него есть целых десять записей в одном из дневников. Я точно знаю её рост, она на два дюйма ниже Кло, я знаю её вес, знаю оттенок её кожи, я уверен, что даже её запах не изменился. Она уже не пользуется своими домашними духами, но наверняка ими пахнет. Она описала этот аромат на страницах дневника так подробно, что я с ума чуть не сошёл, но ходил по кухне и искал подходящие запахи, просто из интереса, чтобы точно всё понять.

Точно всё понять…

Понять ли? Или это одержимость в лёгкой форме?

Я стоял, слыша за спиной, как она шевелится, закрывает дверь, поворачивается. Интересно, так ли она красива, как мне это обещал портрет.

- Что такое, Сури? Ты хотела показать что-то своему другу? - она будто выдыхала на каждой «ч», а ещё казалось, что она говорит с лёгкой полуулыбкой.

Я наклонил голову, чтобы разглядеть хотя бы её ноги, и обомлел; она стояла совсем рядом.

Тонкие руки были скрещены на груди, она скрестила и ноги, всей своей позой отрицая действия Сури, осуждая служанку. Я видел длинные, тёмные волосы, лежащие на оливковых руках, видел, как в размеренном дыхании вздымается грудь.

На ней было белое платье на тонких бретелях, совсем не похожее на развратный наряд Некрещёных. Простой белый сарафан, только мокрый и облепивший фигуру, как вторая кожа. С неё капала на белёные доски вода: с волос, с платья, даже на коже ещё были капельки.

Она , наверное, замёрзла.

- Сури, милая, ты всегда меня так сильно ненавидела, что у меня возникал вопрос: за что? Неужели просто зависть?

Не знаю, почему я начинаю свой новый дневник именно с его имени, наверное, я чувствую вину за то, что его больше нет, а я даже не оплакиваю эту утрату. Его будут оплакивать другие люди, а та, из-за которой его не стало, только тяжело вздохнёт, даже не уронит на страницу дневника слезу, размыв чернила. Я дрянь, наверное, но кому это теперь важно?

Мне место в Некрещёных, но я для этого слишком невинна, даже при всей моей греховности.

Нас тут четверо, вернее трое, но мы считаем Джин за свою. Я - Вилиса. Пока не ясно до конца что это значит, но мы так привыкли! Я - Первая, потому что Джин так завещала. Больше никаких вопросов! Это её озеро. Ещё со мной Диана, она Мученица, говорят, это от того, что её терзали перед смертью, и она не девственница, но мужа никогда не предавала. Ещё Клотильда, мать Грэга, этого зверя. Вот её я ненавидеть буду до конца жизни, это она породила чудовище, что погубило и меня, и Александра. Пусть я - мне жить было недолго, а вот Александр погибать не должен был.

Джин была тут самой первой, она убила отца Грэга. Развратная старая проститутка. Джин почти сотню лет в озере. Как она появилась здесь, не знаем ни я, ни Диана. В этой доисторической шлюхе, видимо, сокрыта какая-то магия, которая притягивает сюда жертв. Но говорят, что я тут не потому. В первый же день Клотильда набросилась на меня, как умалишенная: звало тебя озеро? Сама бросилась? А я всё повторяла, что не понимаю, о чём она.

Диана объяснила. Их обеих озеро позвало само за секунду до смерти. Диану туда сбросил подонок Янки, хотя ничего такого не планировал. А Клотильда утопилась сама. Всегда думала, что это Уильям её прирезал за измену, а выходит, что она ему была не особенно-то и интересна. Клотильда после рождения сына сама вошла в озеро. Она же выдумывает каждый день новую историю своей смерти. Так, обе жены Уильяма оказались в одном озере, неловкость какая.

В моей смерти не было ничего трагичного.

Александр знал обо мне многое, но не знал того, что опиумом я притупляла боль. Уж не знаю, что именно во мне было, что так меня терзало, но я знала, что скоро умру. Чуть раньше, чуть позже... Я только надеялась, что успею оставить о себе хоть какую-то память.

Я была больна и отнюдь не улучшала своего состояния вредными привычками. Курение и алкоголь меня убивали даже быстрее опиума, а я всё никак не могла свыкнуться с мыслью, что тоже однажды лягу в гроб. Я была слишком молода и слишком красива, чтобы утруждать себя мыслями о таких страшных вещах. Это всё было «потом», «однажды», «не в этом сезоне».

Этот день начался с первой трагедии. С окровавленного лица Уильяма, окровавленных страниц дневника и моего окровавленного платья. Грэг так сильно приложил меня о стену, что на белом кирпиче подвальных стен остался кровавый отпечаток.

Сури замотала рану, прикрыла всё кудрями, но травма никуда не делась. У меня началась головная боль, а следом пришёл и приступ мигрени. Я то и дело поправляла кудри, прикрывая повязку, и все салфетки в комнате перемазала кровью: я то и дело вытирала о них испачканные руки. Я была измучена, но уверена, что всё получится, как задумала. Передала Сури «чёрные» дневники и стала собираться.

Я собрала в тот вечер свои вещи и сделала это очень осторожно, точно зная, что всё получится. Не могло не получиться. Он должен был ждать меня на берегу озера, а оттуда на лодке мы собирались переправиться на другую сторону, где стоял его автомобиль. Я ждала удобного момента, прижавшись щекой к стене, пока наконец дворецкий не скрылся на лестнице для прислуги и не освободил дорогу, только именно в этот момент, не раньше и не позже, моё сердце меня подвело. Чёртовы клапаны (или что там еще в этом бесполезном куске мяса в моей груди) дрогнули, что-то оборвалось, и я ощутила просто невероятную боль, мне казалось, что