Камень заклятия - Владислав Авдеев

— Зачем ты так? Надо вызвать «скорую».

Я схватил ее за руку и увлек к машине.

— Но мы не можем их так оставить.

— Они не в лесу, вокруг много народа, помогут, — я силой усадил Ольгу в машину: — Поехали. И ни о чем не спрашивай, я все расскажу дома. И смотри не на меня, а на дорогу.

Только вошли в квартиру, Ольга сразу потребовала объяснений. И я рассказал ей все, с той минуты, как возле меня тормознул джип. И добавил — Ольгу надо было успокоить:

— У меня нет желания бежать и бить кому-то морду, я лишь во время столкновения не могу контролировать себя. Давай пить вино. Утром я уеду, буду сидеть в каюте и не вылазить.

— Или перебьешь всю команду и захватишь теплоход. Вдруг Оно в тебе и руководит тобой?

Мы сидели за столом, когда появился Костя, его рация надрывалась на разные голоса.

— Я на минуту, машина ждет. Вся милиция ищет терминатора, бэтмана — называют по-разному. Сначала избил четырех громил Кукарева, избил жестоко. И потом в течение дня бил, уродовал, переворачивал машины. И очень интересные детали, одной бабке привиделось, что у терминатора горели глаза, другим — ходил, мол, как робот. И то появляется, то исчезает. Ищут его вот по этим приметам: рост сто восемьдесят, глаза карие, волевой подбородок, волосы темные, коротко стрижены, уши слегка оттопырены, нос крупный, на щеке шрам. Одет в светлые брюки и черную рубашку или в джинсы и футболку. Твой портрет, однако. Уж больно по описанию похож, до мелочей. Я не говорю, что терминатор — это ты, но лучше тебе из квартиры не выходить. К розыску подключили даже тех, кто парил задницы в кабинетах. И все-таки странно, кто бы это мог быть? Надо обладать нечеловеческой силой, чтобы устроить такой погром. Твой клон свирепствует?

В хаосе звуков Костя уловил свои позывные и заторопился:

— Все, побежал. Поймаем терминатора — позвоню. А пока не высовывай носа.

— Подожди! Я завтра уезжаю к сестре, кое-что надо в дорогу купить, а ты запрещаешь появляться на улице. Может, заскочишь в магазин?

— Давай бабки. Надолго едешь?

— Не знаю. Ягоды, грибы, рыбалка, охота — пока не надоест.

Я набросал список продуктов и передал Косте вместе с деньгами.

— Марье Семеновне большой привет, — Костя мельком глянул на список и удивленно присвистнул. — Ты пешком собрался идти? Две бутылки водки, четыре упаковки пива, десять хлеба. Куда столько?

— Разве много? Хорошему терминатору на день не хватит, — отшутился я.

Костю ответ, конечно, не удовлетворил, и он попытался было вытянуть из меня правду, но рация гудела от напряжения, и Костя кинулся вниз по лестнице.

Рано утром, когда вся милицейская рать разъехалась по домам, Ольга отвезла меня в порт. Квартиру я оставил на попечение маминой подруги, соседки тети Раи, она знает и как за цветами ухаживать.

Теплоход уже закончил разгрузку, но еще стоял у стенки, грузчики закрывали крышками трюмы. Как объяснил вахтенный рулевой, капитана на судне не было, оформлял документы в конторе грузового района.

Ольга, прощаясь, чуть не расплакалась и раз десять повторила, чтоб я берег себя. Я смотрел ей вслед, пока машина не скрылась за двухъярусными рядами контейнеров. Потом с помощью вахтенного перетаскал вещи и продукты в каюту.

Я достал зубную пасту, щетку, мыло, полотенце, переоделся в спортивный костюм, лег на кровать и незаметно для себя уснул. Проснулся от шума работающих двигателей, не вспомогача, монотонно стучавшего все это время, а главных. В иллюминаторе промелькнули стоящие под разгрузкой суда, дебаркадер, снующие на берегу люди, которым не было дела ни до сухогруза, ни до меня.

Настроение мое заметно улучшилось. Первые минуты, когда теплоход отчаливает от пристани, человек испытывает какой-то подъем, волнение, даже если едет не на край света, а «в деревню к бабушке». Особенное чувство охватывает, если вы не пассажир, а член команды и выходите в рейс в первый раз, здесь и гордость, и радость, и сомнение — справлюсь ли. Все это я испытал, когда в 19.. году стоял на палубе сухогруза «Тобольск» и глядел на остающийся за кормой город.

С детства я мечтал стать путешественником, и мое появление на теплоходе в качестве матроса было как бы данью детской мечте.

Выяснив, что специально на путешественников не учат, я решил стать географом, но Валерка — он знал все — меня разубедил. Это раньше, говорил он, когда не было самолетов и спутников, не было аэрофотоснимков, географы много путешествовали, а теперь ты будешь просто учителем географии и каждый день мучиться с такими балбесами, как мы. Неужели тебе этого хочется? Мне не хотелось, и я подумал, почему бы не стать археологом, ездить по всему свету, открывать спрятанные под землей и водой города, неизвестные цивилизации… Но Валерка… Чтобы путешествовать по разным странам, говорил он, надо стать крупным ученым, руководителем экспедиции, добьешься ты этого к годам пятидесяти, если вообще добьешься, а тридцать лет будешь ковырять песок — где-нибудь в центре России — и обмахивать кисточкой черепушки. Неужели ты этого хочешь? Лучше быть бухгалтером, сиди считай, тепло, все уважают. И я начал мечтать о море, кораблях, штормах, китах и дельфинах… Но Валерка… Все материки, моря и океаны, заливы и проливы, острова и островенки давно открыты, говорил он, будешь просто перевозить груза из точки А до точки Б. Или ловить селедку, минтай и камбалу, и с утра до вечера перед твоими глазами будет вода, вода, вода… Словно целыми днями смотришь в ведро с водой. Ты этого хочешь? Я не хотел целыми днями смотреть в ведро с водой и склонился к профессии зоолога… Но Валерка… Он развенчал труд не только зоолога, но и ботаника, и кинооператора. Лучше всего быть бухгалтером, говорил он, сиди считай, тепло, все уважают.

Наверное, он уговорил бы меня стать бухгалтером, но мы переехали в город, и я освободился от Валеркиного влияния.

Деревню мы покинули неожиданно, мама была в городе на курсах усовершенствования — она учительница — и познакомилась там с преподавателем истории Юрием Ивановичем. Он предложил ей руку и сердце, и мы с мамой перебрались к нему. Лиза осталась в деревне, она тогда уже была замужем. Юрий Иванович был замечательным человеком, умным, добрым и влюбленным в историю. Он и мне привил к ней интерес и посоветовал поступать на исторический. Но я по-прежнему хотел только путешествовать, ездить из страны в страну, охотиться на диковинных животных, влюбляться в африканок, испанок, китаянок, японок, попадать в невероятные, опасные ситуации и с честью из них выходить…

Тут в городе появился Валерка, приехал поступать в институт на отделение «Бухгалтерский учет». Сразу начал меня агитировать, гипнотизировать и я чуть не подал документы в тот же институт, но вовремя одумался. Так как из четверых достоинств бухгалтерского труда, покоривших Валерку: сиди считай, тепло и все уважают — мне нравилось только последнее.

И я, не испытывая тяги ни к какой профессии, решил идти работать, не желая сидеть на шее у матери — Юрий Иванович скоропостижно скончался от инфаркта. Дядя предложил походить у него матросом. Я согласился, все-таки это было ближе к мечте о путешествиях, чем все остальное.