Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души - Джеймс Холлис

Беспрерывные звонки Эдварда своей жене не только нарушали ее эмоциональную цельность: волей-неволей они превращали ее в суррогатную мать и священника одновременно. Где-то в глубине души Эдвард не мог не понимать, что такое поведение однажды со всей неизбежностью вызовет ответный взрыв возмущения; впрочем, ему уже не привыкать было судить себя самому. Он неизбежно оказывался плохим мальчиком, стараясь быть только хорошим. Но что по-настоящему печально в случае с Эдвардом – на протяжении всей жизни он ни разу не ощутил свободы быть тем, кто он есть, чувствовать то, что чувствует, желать того, чего желает, и стремиться к тому, к чему он тяготел от природы. Всякий раз, когда затрагивалась его природная программа, потом приходилось расплачиваться чувством вины, то есть всеобъемлющей тоской и самообвинением. Наконец Эдвард начал понемногу открывать для себя механизмы своей дилеммы. Он понял, как сильно было материнское влияние в его жизни, к тому же не уравновешенное равносильной отцовской фигурой. Далее опыт матери оказался лишь усугублен недалеким священником, наставником его детских лет, который во всем подыгрывал матери. Чтобы процесс терапии шел легче, Эдвард пригласил жену, чтобы совместно пройти несколько сеансов. Любопытно, что на самый первый сеанс Эмили пришла со своим сном. В этом сне она увидела, как с руки женской фигуры, смутно ей знакомой еще со школьных лет, сполз паук, переполз на ее руку и пополз вверх по руке. Этот простой, лишенный слов сон озадачил и даже немного напугал ее. Женщина из сна, из далекого прошлого, бывшая одноклассница, по меркам того времени свободных нравов, даже «распущенная», была так непохожа на Эмили, что она, как могла, сторонилась ее в свои школьные годы.

Итак, вот у нас и вторая партия в этом па-де-де, именуемом браком, тоже имеющая свой теневой момент. Эдвард и Эмили испытывали взаимное притяжение в первую очередь потому, что они, словно в зеркале, служили отражением один другому. Говоря в целом, люди приходят к близости или тогда, когда они противоположности, компенсирующие друг друга, или же дополняют один другого, а это означает, что совпадают не только их сознательные симпатии и антипатии, но также и комплексы. Эдвард и Эмили нашли друг друга потому, что оба были отгорожены от своего эроса. Эдвард обладал потребностью вознести Эмили на пьедестал, потому что он страдал от разновидности комплекса «девственница/шлюха», интрапсихического имаго, обособляющего «фемининность» и возносящего ее к неземному поклонению или же ограничивающего только плотской формой. Такой вот глубокий клин мать и священник умудрились вогнать в душу этого ребенка.

Со своей стороны, Эмили сформировалась под воздействием схожей личной истории и культурного влияния и, как следствие, имела сильную потребность быть на пьедестале. Когда ее попросили подробнее рассказать об этом пауке, она смогла ассоциировать его только с тьмой, смертью и грязной трясиной телесного начала. Беседуя с этими двумя людьми, которым было уже далеко за тридцать, я как психотерапевт невольно отметил про себя, какими молодыми они казались и какой чистой, милой и неправдоподобной была их правильность. А еще невозможно было не почувствовать их искореженный эрос: у Эдварда – энергию анимы, начисто выпотрошенную материнским комплексом, а у Эмили – спазм ее энергии анимуса[28] под тяжестью запретительного образа божественного, как он был ей представлен. Их Христу и Богоматери было отказано в телесности, в земных, плотских чертах и качествах. С такой религиозностью оставалось разве что отвергать ценности обилия и плодородия внутри себя самого. Как это ни печально, вместо того, чтобы боготворить сложные и всеобъемлющие энергии, что часто встречается в восточных религиях, им оказался привит патологизированный, худосочный imago Dei[29], тот «образ Божий» ведущих богословов, что обслуживает невротический раскол между умом и телом[30].

То, как культурное воздействие сказывается на расщеплении эроса и природного существования, – сама по себе тема, достойная отдельного исследования. Я не знаю ни одного человека в современном мире, который так или иначе не нес бы в своей природе этой раны. Да и как можно не знать подобных расщеплений, когда все мы интернализируем культурные комплексы, угнетающие наши естественные истины, ради того, чтобы облегчить свой путь по жизни и заручиться необходимой поддержкой семьи и общественным признанием. Вот так рождается Тень, а раненый эрос уходит в подполье, зачастую для того, чтобы вскармливать там таких чудовищ, как сексуальное насилие, порнография, развращение малолетних – все то, что провоцируется чувством вины, но по природе не менее естественно для человека, чем еда и сон.

Эдвард и Эмили сообща проработали эти моменты, смогли уяснить для себя, какой обезоруживающей силой были заряжены их истории, нашли в себе достаточно сил, чтобы принять возможности, которые предоставляет взрослый выбор, в конечном итоге они освободили себя и свой брак от оков прошлого. Однако их совместным решением было оставить терапию и далее работать над этим вопросом со своим душепопечителем. Мне искренне хочется надеяться, что с его помощью они смогут наконец-то вырваться на свободу. Но подозреваю, все дело в том, что Эдвард с Эмили, когда они увидели воистину всю необъятность предстоящей работы, просто посчитали, что куда проще будет сбежать от столь трудной задачи.

На каждую историю психотерапевтического прорыва приходится по меньшей мере такое же количество случаев, свидетельствующих об упорной, неподатливой, неотвратимой силе корневых комплексов. И, как следствие, бегство от суровой работы взросления, предпочтение привычной лени и привычка двигаться по накатанной колее. Взрослеть – значит не только вступать в диалог и противостоять тем посланиям, которые мы носим в себе, навязанным извне наставлениям и предостережениям, способным отнять у нас нашу судьбу. Взросление требует еще и риска быть самим собой в этом мире без гарантий, без последующего одобрения и без надежды восстановления былой невинности. Подобный риск, подобное приключение – по сути, подобная мера зрелости – к сожалению, встречается весьма редко. А значит, теневой материал растет, самовоспроизводится, и мы продолжаем блуждать во тьме.

История Эдварда и Эмили, конечно же, повторяется в миллионе различных вариантов в нашей культуре, поскольку такая первичная энергия, как сексуальность, с таким потенциалом добра и зла, с такой смесью сигналов, формирующих и направляющих ее, не может не порождать массы теневых возможностей. Сексуальность – главная и второстепенная тема всего масскульта, будь то музыка, кино, телевидение. Большинство комедийных шоу постоянно заигрывает с сексуальными темами, не говоря уже о телесериалах. Да, эрос – это архетипическая энергия, а значит, основополагающая для нашего бытия, но может ли быть так, чтобы такая вещь, как секс, была бы слишком важной для нас? И если секс слишком важен, то в чем тут дело?