Дорога в снегопад - Антон Уткин

* * *

Было лето и неожиданно был Кубок по конкуру на приз губернатора Московской области. В обществе Стильного Ленка — девушки тогда уже бескомпромиссной, неустанно работающей на свое доброе имя, — они собрались было к губернатору, но Ленок умудрилась приглашения потерять, и сделала это, конечно же, стильно — по ошибке выбросила в мусоропровод. Кира, поглядывая на туфли Salvatore Ferragamo, специально привезенные Митей из Милана, со стоическим терпением выслушала в трубке покаянные слезы Ленка и даже великодушно согласилась с тем, что Ленок — не только Стильный, но еще и Несчастный, но до такой степени нечем было заняться и так сильно хотелось прогулять наряд, что необходима была замена, и она не замедлила явиться.

В этот же день свои собственные аналогичные мероприятия (в пику ли губернатору, нет ли) проводили сразу две группы любителей конного спорта. Ленок реабилитировалась мгновенно, предложив на выбор международные соревнования по конкуру в конноспортивном комплексе «Отрада» и на Николиной горе, где Deutsche Bank сам с собой соревновался в поло. В приглашениях банкиров значилось: «Приносим извинения за позднее уведомление, но порой неожиданные решения дарят лучшие впечатления». И эти слова, стоявшие на приглашении и так всех рассмешившие, сбылись буквально во всех отношениях.

У поля гости обнаружили шатер и три скромных мангала. Случилось так, что накануне сломалась одна из косилок, и теперь, пока таджикские гастарбайтеры готовили поле к турниру, председатель правления «Deutsche Bank-Москва» Алексис Родзянко лично руководил ее ремонтом. Часа за два таджики выкосили всю траву, но убирать ее, похоже, не собирались. Гости стали уставать, и тогда Алексис, вооружившись микрофоном, предложил убрать траву самим. А когда стало известно, что на состязаниях у губернатора дамы почему-то были без шляпок, то на душе у Киры и особенно Ленка, красовавшейся в чудной шляпке от Chanel по эскизу Филиппа Трейси, стало совсем легко. В шатре угощали наспех приготовленной рыбой дорадо, и тут-то Денис, на которого Кира, впрочем, уже обратила внимание, когда он с другими мужчинами убирал траву, заметил, что угощение на этот раз куда приятней зимнего. Как дама воспитанная и светская, Кира похвалила рыбу дорадо и в свою очередь из вежливости поинтересовалась, какое именно место в жизни ее собеседника занимает конный спорт. Собеседник рассмеялся и пояснил, что в армии служил в кавалерийском полку и наскакался на всю оставшуюся жизнь.

Денис был не низок, не высок, не светел, не темен, то и дело шутил, и в самом деле был остроумным, и шутки его как-то попадáли, и иногда казалось, что из них только и состоят иные их разговоры. Одно время он занимал пост вице-губернатора какой-то очень дальневосточной области — то ли Сахалинской, то ли Камчатской, — Кира все никак не могла запомнить, — во время их знакомства работал начальником отдела очень крупного банка, жил здесь же, на Николиной Горе, но в гости звать на спешил. Кстати, выяснилось, что он является хозяином одной милой лошадки, полученной в подарок в свое то ли сахалинское, то ли камчатское вице-губернаторство из далекого кавказского региона, и ненавязчиво предложил проведать своего Лучика, а Кира в тот день была склонна принимать ненавязчивые предложения, благо конюшня, где содержался его питомец, находилась не так уж далеко от того места, где прозвучало его имя.

Довольные, что не имеют в этот чудный летний день к конному спорту больше никакого отношения, Кира с Денисом решили доехать до Подушкинского шоссе, а по дороге остановились купить яблок угощать Лучика, и Денис очень забавно рассказывал, как сначала Лучик очутился то ли в Петропавловске-Камчатском, то ли в Южно-Сахалинске, а потом уже вместе с хозяином перебрался в подмосковную Швейцарию, и чего стоило грамотно переправить такой подарок практически через всю страну. Что с ним делать, наскакавшийся Денис ума не мог приложить и просто содержал его рядом с собой, оплачивая работу конюхов и берейтера. Эта подробность так тронула Киру, что Денис в ее глазах заработал сразу не одно очко.

Лучик оказался четырехлетним красивым жеребцом кабардинской породы ровной темно-гнедой масти, с крепкой боевой грудью и горбоносой мордой, а задняя левая его нога была забрана небольшим белым чулком. Сквозь решетку денника Кира протягивала ему яблоки, и он принимал их с деликатностью горского аристократа.

Лучик, сам того не зная, вызвал у гостьи доверие к своему хозяину, и Кира почувствовала желание выпить из чаши этого дня все до последней капли. В укромной загородной гостинице, где состоялась близость, Кира все же, как это обычно случается в первый раз, почувствовала себя несколько разочарованной, однако уже впоследствии не один раз испытала неподдельную радость. С Денисом и вправду было весело, а следовательно, легко, что в такого рода отношениях составляет одну из главных прелестей, и некоторое время Кире казалось, что она, подобно виндсерфингисту, свободно скользит по поверхности ласкового моря, подернутой несильной волной и усыпанной дружелюбными солнечными бликами. В иные часы Москва принадлежала им безраздельно и сама казалась всего лишь удачной декорацией их романа. На Митю Кира стала поглядывать свысока, но в то же время было что-то от игры наблюдать его, такого всезнающего и самоуверенного, не видящим дальше собственного носа.

Но мало-помалу страсти стали укладываться в свой ящик Пандоры. Как-то раз осенью, поужинав, они не спеша шли по Рождественскому бульвару. Денис умел дарить цветы. То были не огромные безвкусные глыбы, составленные гордыми собой флористами, а настоящие цветы — бутон к бутону, и Денис не скрывал секрет своего таланта: чтобы букет имел право по-настоящему называться букетом, цветов в нем должно быть не очень мало, но и не очень много, и они непременно должны быть свежи, как утро апрельского дня. В тот раз она несла, уложив в перекрестье рук и грустно на них поглядывая, охапку превосходных розталея, цветы которых покоились на прочных стеблях и утопали в плотных, густого зеленого цвета глянцевых листьях. Бутоны, напоминающие формой изысканные бокалы, только-только начали распускаться, обещая сохранить и изящество внешних форм и поразить бесстыжей роскошью внутреннего содержания. Кира не могла прийти домой с таким букетом, букет был прекрасен — на этот раз ее веселый экс-вице-губернатор превзошел сам себя, — но и расставаться, выпускать из рук такую красоту тоже не было сил. И вот она несла их, будто прощаясь с ними, будто прощаясь с самим их дарителем, никологорские обстоятельства которого сильно ограничивали их отношения. Поравнявшись со скамьей, на которой сидела парочка — на беглый взгляд какие-то студенты, — Кира не удержалась и, мило улыбнувшись растерявшемуся мальчику, передала ему букет. «Подарите своей девушке, — попросила она и, переведя взгляд на девушку, пояснила: — Просто я не могу прийти домой с таким букетом». Кажется, они поняли. Понял и Денис, который тоже вдруг на некоторое время примолк и задумался.

В такси она плакала и почему-то думала о Лучике, и судьба его, вначале так тронувшая ее, теперь показалась совсем незавидной. Она стала представлять, как Лучик коротает бесконечные дни в унылом стойле, как мечтает о вольном просторе, о подруге, и мысли о бедном жеребце, который не нужен ни Денису, ни конюху, который ходит за ним, ни берейтеру, который его работает, а был-то по-настоящему нужен когда-то давно только своей маме-лошади, за которой бегал он нескладным жеребенком, только усугубили ее плаксивое настроение…