Марш мертвецов - Даррен Шэн

День у меня обычно начинался в семь утра. Завтрак в «Шанкаре». Потом в офис, включить компьютер и читать, пока глаза не заслезятся. Промыть водой и снова читать. Затем туда-сюда через весь город с Адрианом, встречи с потенциальными клиентами, применение теоретических знаний на практике. Обед в «Шанкаре». Снова клиенты, снова занятия. Поздний ужин в «Шанкаре». Домой в «Скайлайт», доделывать дела уже лежа в кровати, до одиннадцати, а то и двенадцати. Отбой.

Я ездил по всему городу, хотя большую часть времени проводил в центре. По сравнению с тихим юго-западом он казался параллельным миром. К половине восьмого утра улицы уже наглухо забиты автомобилями всех известных под нашим продымленным солнцем марок. Каждая поездка — это кошмар. Город не приспособлен к такому потоку машин. Дороги петляют вокруг домов, завязываются в узлы и перекрещиваются как попало. К тому же они узкие, плохо освещенные и местами раздолбанные. Подростковые банды развлекаются тем, что каждый день переставляют дорожные знаки, тасуя их, словно колоду карт. Поэтому, если не ориентируешься на местности, лучше взять такси.

Жители постоянно пытались как-то облагородить облик города. Новые здания, свежая краска, масштабный ремонт, новые дороги, развязки и эстакады. На окраинах помогало, но здесь, в центре, все усилия шли прахом. Ремонтники работали быстро, но их все равно опережали соперники: сквоттеры, уличные банды, наркодилеры, сутенеры. Они занимали новостройки, уродовали свежевыкрашенные стены, корежили фонари и крошили кирками асфальт. Город принадлежал им и устраивал их таким, какой есть.

Иногда удавалось ненадолго вырваться из мира страховок — спасибо Форду Тассо, который время от времени брал меня с собой на задания, проверяя, на что я гожусь, и одновременно обучая секретам мастерства. Мне нравились эти поездки. Люди в темных плащах и очках, прищуренные глаза, блестящие пистолеты, небрежные рассказы об убийствах, грабежах и героях преступного мира былых времен. Я чувствовал себя с Фордом как рыба в воде.

Адриан вообще стал мне как брат. Мы проводили вместе целые дни, а потом, когда я вошел в рабочий ритм и более-менее освоился, еще и вечера, ударяя по клубам. Заряд бодрости у него казался неисчерпаемым, хотя работал он столько же, сколько и я. Не исключено, правда, что он отсыпался в машине, пока я окучивал клиентов, хотя застукать его мне не удалось.

Однажды, когда мы расслаблялись в одном из массажных салонов «Скайлайта», я попросил раскрыть секрет. Он перевернулся и, тряхнув длинной челкой, объяснил:

— Мульты.

Я приподнялся на локте:

— В смысле?

— Мульты смотрю. Много.

— Это здесь при чем?

— Нам всем нужно смеяться. Смех сильно недооценивают. А он, во-первых, прочищает легкие. Ты в курсе, что в легких скапливается вредный воздух? Весь отработанный газ остается там, на дне. От этого рак и прочие болячки. Проверь статистику, большинство жертв рака — это люди, которые очень мало смеялись. Так что смех полезен для здоровья. А еще он улучшает кровообращение. У клоунов не бывает сердечных приступов.

— Хорош гнать!

— Журналы почитай.

— Какие журналы?

— Ты просил секрет — вот он, — игнорируя вопрос про журналы, закончил Адриан. — Смотрю мульты и смеюсь. Два-три часа в день. Любые — старые, новые, хорошие и всякую ерунду. Целиком ведь смотреть не обязательно. Пару минут из одного, пару из другого. Главное — количество. — Он откинулся на спину и, улыбаясь, устремил взгляд в потолок. — Попробуй как-нибудь. Человек не создан быть серьезным.

Я подумал тогда, что он прикалывается. Адриан любил травить байки, поэтому его слова надо было делить на восемь, а то и на все шестнадцать. Однако несколько недель спустя, когда мы колесили по городу, нам улыбнулась удача. Сняли двух красоток — студенток по обмену, высоких, гибких, золотисто-загорелых и жаждущих испытать все прелести дивного нового мира. Обычно ради такого дела мы ехали в «Скайлайт», но в тот раз до квартиры Адриана оказалось ближе.

Обеих девушек звали Кармен (так они представились). С моей в постели вышел полный облом: слишком много выпила и едва шевелилась. Мы немного повозились, а потом она ушла в ванную почистить зубы, и я понял, что меня продинамили. Из комнаты Адриана доносились хихиканье и приглушенное бормотание телика. Усмехаясь про себя, я подкрался поближе и осторожно приоткрыл дверь.

Адриан, покатываясь со смеху, поглаживал голову Кармен, активно работавшей ртом. На экране Хитрый койот[3]втаскивал на гору очередную супербомбу производства корпорации «Акме».

Я, улыбнувшись, прикрыл за собой дверь и вернулся на свободную кровать, пообещав себе в следующий раз, когда буду соблазнять девушку, заказать подборку с Багзом Банни[4].

Гости в «Шанкаре» делились на четыре категории. Правда, различие это обнаруживалось не сразу, лишь через несколько месяцев, а сначала казалось, что ко всем относятся одинаково, безо всякой социальной дискриминации. Обманчивое впечатление.

В первый класс попадали немногие избранные. Леонора Шанкар, Форд Тассо, еще пара-тройка людей. Недосягаемые, элита из элит, обладающая непостижимой властью и влиянием. Сами себе закон, боги и цари компании. Мы готовы были продать душу дьяволу за возможность подобраться к ним поближе, но там, где начинались владения Кардинала, полномочия дьявола заканчивались.

Ко второму классу принадлежало большинство. Посетители, наведывающиеся в «Шанкар» время от времени. Ресторан им нравился, некоторые заходили по три-четыре раза в неделю, но видели в нем лишь место для общения и деловых встреч.

Третий и четвертый класс — завсегдатаи, те, кто приходил каждый день. Для них «Шанкар» был вторым домом. Некоторые торчали там от зари до зари. Другие на какое-то время отъезжали по делам, однако раза два в день заглядывали обязательно.

Третий класс составляли ветераны. Солдаты и полководцы минувших дней, вознесшие Кардинала на вершину, а теперь отправленные в отставку. Они паслись в «Шанкаре», пользуясь возможностью вернуть былую значимость, поскольку пользовались популярностью у молодежи, с которой охотно делились рассказами о прошлом и секретами, за давностью лет утратившими актуальность и запросто подлежащими разглашению.

Ветераны слыли кладезем премудрости. Знали всех и каждого, видели, у кого настоящая власть, какие пути закрыты, а куда можно сунуться при случае. Они были в курсе всех текущих крупных операций и могли рекомендовать тебя нужным людям, если ласково попросить. Они рассаживались по залу в разных местах, поодиночке или группами, и молча наблюдали, дожидаясь, пока к ним подсядут и заговорят.

Такого ветерана легко было бы перепутать с какой-нибудь волшебной статуей, оживающей, если произнести нужное заклинание, но сходство нарушали трясущиеся руки и подергивающиеся губы — отпечаток, наложенный старостью и долгими годами служения Кардиналу. Временами от их вида мороз подирал по коже. Я смотрел на них и думал: «Неужели и я буду таким? Каких-нибудь тридцать, сорок лет, и я буду сидеть тут, сжимая трость в трясущихся руках, глядя вокруг слезящимися глазами, упиваясь мечтами чужой молодости?»