Мученик - Рори Клементс

— Бадья с крышкой, господин Коттон. Бадья с крышкой.

Морозный ночной воздух принес облегчение, и Коттон направился по мосту в Лондон, поскальзываясь на обледенелых мостовых пустынных улицах. Светила луна, и ему удалось выполнить свое задание, но, добравшись до дома у реки, где снимал жилье, он почувствовал тревогу. Пигготт предупредил его, и ему не понравилось его сообщение.

Пройдя Доугейт, он остановился неподалеку от Тауэра и постоял несколько мгновений, вглядываясь в улицы и высокие дома, в оправленные свинцом окна, укрытые плотными занавесками или ставнями, но в темноте мерцали лишь огоньки свечей. Он смотрел, нет ли движения в темноте, прислушивался, не раздаются ли чьи-нибудь шаги. Когда Коттон убедился, что за ним никто не следит, он направился к боковой двери дома и стукнул два раза. Дверь почти сразу же распахнулась и, как только он вошел, тут же захлопнулась.

Это был большой и совсем недавно построенный дом на деревянном каркасе, недостроенный, но уже наполовину занятый его владельцем, Томасом Вудом, вдовцом, разменявшим четвертый десяток, и его двумя малолетними детьми. Его жена умерла от чахотки, когда их дочери Грейс было чуть больше года, а сыну Эндрю исполнилось три. Теперь им было четыре и шесть лет, и строительство этого дома стало для Вуда способом забыть прошлое и начать создавать новое будущее для своей семьи.

У двери стояла воспитательница детей Вуда, Кэтрин Марвелл, стройная девушка с прекрасными голубыми глазами, безупречной кожей и длинными темными волосами, зачесанными назад. На лице Кэтрин застыло выражение ужаса.

— Pax vobiscum,[20]дорогая Кэтрин, — произнес Коттон и взял ее руки в свои. Она дрожала. — Что случилось?

— Вы разве не слышали?

— Что, Кэтрин?

Она говорила тихо, хотя никого рядом не было, кто бы мог подслушать.

— Бланш умерла, святой отец. Убита.

— Что?

Кэтрин закрыла глаза, словно пыталась избавиться от образа Бланш, который не покидал ее воображение.

— Неподалеку от Шордича. Ее тело, все в страшных ранах, было найдено в сгоревшем доме. — А потом она тихо прошептала: — Говорят, она носила под сердцем дитя, отец.

Он попытался обнять ее, чтобы успокоить, как отец дочь, но она отшатнулась. Коттон все понял. Прикосновение другого человека не всегда является лучшим средством против горя и страха. Леди Бланш? Кто мог сделать или сделал бы подобное с такой красивой и милой девушкой? Коттон обратил ее в католичество. Возможно ли, что ее убили, потому что она была католичкой? Она, насколько он знал, не причинила вреда ни одной живой душе.

Коттон хотел погладить Кэтрин по ее длинным темным волосам, но боялся, что его прикосновение будет нежелательным. Они стояли в неловкой тишине в коридоре, не зная, что делать с подобными новостями.

Коттон попытался произнести слова утешения, но они прозвучали банально и бессмысленно. Он хотел успокоить ее, но чувствовал, что ему самому это было бы сейчас необходимо. Учеба в иезуитском колледже заставила его забыть о том, как это, касаться другого человека, и частенько он скучал по прикосновениям к руке или щеке.

Она провела его через зал, где в широком каменном очаге горели, потрескивая, дрова и где их ожидали. Комната была большой, с высоким потолком, стены покрывали богатые сине-золотые гобелены, свидетельствующие о достатке владельца дома. Все казалось новым, зеленые дубовые балки сияли в ярком свете десятков свечей.

Человек, что ожидал их, стоял у самого огня, греясь у жара очага. Это был высокий, худой мужчина; в отличие от изысканного одеяния Коттона, он носил простую одежду темных тонов, какими бывают ливреи старшего камердинера или дворецкого. Но цвет — единственное, что имело сходство с одеждой слуг: на нем был простой гофрированный воротник, черный камзол, под которым виднелась белая сорочка, черные бриджи до колен в венецианском стиле и белые чулки. Он был коротко подстрижен и чисто выбрит.

Мужчина поклонился, но не улыбнулся.

— Добрый вечер, отец Коттон, — с едва уловимым акцентом медленно произнес он, взвешивая каждое слово.

— И вам добрый вечер, отец Херрик.

— Какие новости?

— Сегодня был прекрасный день, отец.

В их отношениях чувствовалась некоторая натянутость. Они не были друзьями. Коттону было приказано помогать Херрику, что он и делал; на большее их отношения не распространялись. Все началось с письма из Рима, подписанного Клавдием Аквавивой, генералом ордена иезуитов, обязавшего Коттона оказать Херрику радушный прием в Англии и помочь найти жилье и свести с влиятельными приверженцами Римско-католической церкви, чтобы он смог приступить к своей миссии. Коттон подчинился приказу Аквавивы, но его не отпускало чувство тревоги.

Сначала он спросил у владельца дома Томаса Вуда, не сможет ли Херрик остаться здесь на пару ночей. Вуд был не против, хотя по его взгляду Коттон понял, что ему не слишком по нраву идея разместить у себя в доме еще одного священника. Двое удваивали риск, и если узнают, что он укрывает католических священников, особенно иезуитов, на кону может оказаться его жизнь.

Сначала Коттон решил незамедлительно подыскать Херрику жилье где-нибудь в другом месте, но не сделал этого, и Херрик остался в этом доме, выдавая себя за слугу и исполняя свою духовную миссию. Коттон понимал, что и Томас Вуд и гувернантка его детей Кэтрин Марвел очень хотели бы, чтобы все это побыстрей закончилось.

Кэтрин отступила к дверному проему. Ее хозяин в тот вечер находился на ужине в Ливрейной компании,[21]в доме оставались только эти три таких разных человека. Наверху спали дети Томаса Вуда.

Наконец Кэтрин заговорила.

— Принести вам поесть, отец? — обратилась она к Коттону.

Он покачал головой и улыбнулся.

— Нет, спасибо, дитя мое. Я хорошо поужинал. А вы, отец Херрик?

— Можно немного перекусить перед сном…

Кэтрин поймала его взгляд. У нее не было желания готовить для отца Херика.

— Отец Коттон, у вас есть для меня новости? — спросил Херрик, когда они остались наедине.

Коттон колебался. Что-то здесь было не так. За восемь лет подготовки для этой миссии Коттону встречалось множество странных мужчин, и не все они принадлежали к священству. Среди них были и амбициозные люди, и исполненные благоговения, были и озлобленные, посланные Уолсингемом шпионы и, конечно же, множество преданных делу людей. Но этот Херрик — Коттон догадывался, что это не настоящее имя, — беспокоил его. Чем именно он занимается в ордене? Он не особенно рассказывал о своих поручениях, хотя и дал знать, что выполнял миссию в Голландии, и намекнул на то, что какое-то время провел в Новом Свете, спасая язычников ради Христа.