Одинокий рейд - Александр Плетнев

В последний момент, теряя мнемоконтакт, процессор симулятора, сочтя позыв «жить» буквально, перевёл пользователя из надсистемного статуса «стратег» в тактическую единицу рядового игрока-шутера.

* * *

«На местного не очень похож — светловолос. Наверняка русский», — инструктор в звании капрала «зелёных беретов» армии США смотрел, как один его бойцов небрежно обшаривал убитого.

Операция, по сути, мелкая провокация провалилась. Сейчас его люди подберут за собой и надо уносить ноги.

Ничего интересного у убитого боец не нашёл, разбив о камни мобильник, пытаясь растоптать маленький чёрный предмет, похожий на флэшку. Однако то не поддавался.

— Дай мне, — коротко приказал инструктор.

«Любопытно»! — Выгладивши пластмассовым, тот, казалось, даже не оцарапался.

* * *

Надо любить свой бред…, именно он раскрывает наши затаённые желания и нашу истинную сущность.

«Значит это всё я…»!

Мысль топталась в нерешительности, какую поставить интонацию — утвердительную или вопросительную.

«Значит это всё я и это моя злость, загибы моих домыслов и фантазий. И весь этот бред просто ушёл бы вместе со мной в небытие, если бы не эта штука, спровоцировавшая, вскрывшая что-то глубинное внутри. А что там в этом «внутри»? И только ли во мне? Или в каждом индивидууме — разумном, духовном, возвышенном? И в сумасшедшем?

Слышал как-то: «мыслями мудрецов существует Вселенная!». Эк ты куда загнул, Паша! Чем-то божественным попахивает. А чем чёрт не шутит? Ещё в античных говорили: человек — микрокосм! И в каждом человеке есть частичка бога, притаившаяся, нет-нет, да и взбрыкнет гордыней, так не любимой церковниками.

Но я не бог, и если лишь частичка (во что было бы гордо верить), и если уж моими мыслями вращаются планеты, то не без участия вот этой штучки.

А с этим, не иначе артефактом, ещё надо научиться договариваться. Я это чувствую. Не каждый же раз….».

Пашка, вдруг понял, что Савомото что-то пытается ему втолковать, и, не видя ответную реакцию, просто направил свет фонаря прямо в лицо.

— Мать твою, — Пашка прикрылся рукой, — убери фонарь!

— Ты, куда…, словно…, - сержант мямлил, не зная как выразиться, — что делать будем?

— Всё, Савомото, пошли.

— Пошли. Куда?

— Домой, — негромко, обронил Пашка, нащупывая в кармане свой загадочный артефакт, — теперь у нас есть весомый аргумент, чтобы изменить свою жизнь.

«Или для этого снова придётся умереть»?

Крейсер «Пётр Великий».

Станет тесен весь мир и не вдруг,

Посмотри, свою скуку убей,

На Вселенную — ту, что вокруг.

Я её подарю всю тебе.

Ощущение полной беспомощности и паники Терентьев выдавил из себя едва ли не насильно. Боясь коснуться глаз, после неконтролируемого ора (оправдывало, что в основном злого мата, а не скулежа), командир быстро провёл перекличку в ходовой рубке, уточняя дееспособность офицеров.

Естественно сыграли «боевую тревогу», управление кораблём взяла на себя новая вахтенная смена. Пострадавших (их было не много — весь экипаж находился в закрытых помещениях) офицер медицинской службы отправил в медицинский блок. Не смотря на протесты медика, командир оставался в рубке, отдавая распоряжения.

— Радиотехнические средства, — Терентьев спрашивал, морщась — ему на лицо делали повязку, — ЭМИ было?

— Тестируем — импульс лишь лизнул. В целом, локаторы и гидроакустическая аппаратура в норме, — офицер радиотехнической службы продолжал сверяться с показаниями на мониторе, — датчики поймали немного гамма, но если это и был ядерный взрыв, то какой-то недоделанный. Сейчас восстанавливаем системы связи.

— Реактор?

— Стабильно.

— Что с людьми?

Фельдшер-старшина, хлопотавший вокруг командира, увидел, что на него уставились вопросительно, слегка растерялся.

— Пономарёв говорит, что поражение сетчатки не сильное, — нашёлся штурман, — не больше чем от сварки. В общем-то, прогноз положительный. Сутки на восстановление. Вас сильней всего с вестовым ожгло. Остальные отделались легче.

— Вспышка была короткой. Хотя матрица видеорегистратора имеет повреждения, удалось приблизительно установить и интенсивность по зафиксированному изображению, — и, предвосхищая вопрос Терентьева, офицер службы БЧ-7[36] уточнил, — там ни черта не разобрать, кроме вспышки.

В рубку стремительно влетел Скопин, прижимая к глазу влажный тампон. Вероятно слишком влажный, потому что по щеке у него стекала тонкая струйка бесцветной жидкости.

— Командир! Надо в лазарет, пусть Пономарёв обработает глаза, — начал он сходу. Увидев на лице Терентьева недовольную гримасу, наклонился к уху, — Коля, надо! Ты же не хочешь потерять зрение.

— Ты как?

— Я нормалёк! Я вообще на тот момент карандаш обронил. Левый слегка пощипывает и всё!

— Что за бортом?

— Тишь да гладь, если не считать штормовой погоды.

Скопин взглянул на связиста, вздёргивая головой в молчаливом вопросе. Тот так же молча, поглядывая на экран, отрицательно покачал головой.

— Связи нет, ни «джи-пи-эс», ни «глонасс». В общем, есть мнение, в свете последних событий, что это перенос.

— Что? — Не понял Терентьев.

— Погода! Штормит, но как-то по другому. Даже запах у моря иной. Координаты, — Скопин снова бросил взгляд в сторону консоли с мониторами, — пока не установили. Чем мы хуже «Бисмарка» или этой оравы самураев, что порвали янкесов? Народ уже гадает, что нас либо в Отечественную забросило, либо в русско-японскую. А то и вообще нашего «Петра Великого» к Петру Первому с его «флоту быть!».

— Упаси от самодура, — пробурчал Терентьев, готовый уже поверить в любой сценарий.

— Ладно! Ты за главного. Без авантюр. Обо всём докладывать. Я в лазарет. Как мне….

Опёршись о подлокотники кресла, он осторожно встал.

— Так, парни, — старпом обратился к двум матросам-контрактникам, что пришли с ним, — командира сопроводите в медчасть. Только аккуратней, лихоманы.

* * *

«Ерунда всё это! С переносом в русско-японскую пятого года, и уж тем более с петровской эпохой», — казалось, Скопин был разочарован, принимая обработку данных с постов радиотехнического контроля.

Часть приёмопередающих блоков было оперативно заменено, и корабль снова полноценно обрёл способность видеть, слышать и активно заявлять о себе.

— Радиоэфир очень насыщен, даже на коротких волнах, — докладывал командир БЧ-7, - более того, по конфигурации сигналов, предполагаю на орбите широкую орбитальную сеть.