Горец-грешник - Ханна Хауэлл

Торманд посмотрел на Саймона с видом дружеского осуждения:

— Спасибо, Саймон. Ты меня очень утешил.

— Всегда рад. — Саймон тяжело вздохнул. — Что ж, мы достаточно потратили время впустую. Давай на этом остановимся.

Как и опасался Торманд, все было ужасно, а кое в чем и того хуже. Он смотрел на окровавленную постель, изрезанную одежду Мари и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он действительно очень хорошо относился к Мари, считая ее своим другом. Такие же чувства он испытывал к ее мужу, Дункану, который сейчас так искренне оплакивал ее. Торманд очень надеялся, что Мари умерла быстро, что Господь всемилостивый остановил ее доброе сердце до того, как боль достигла своего страшного пика.

— Я должен убить этого упыря, — произнес Торманд тихим, но жестким от жажды мщения голосом. — Но прежде чем он умрет, я хочу, чтобы эта тварь испытала такую же боль и ужас, какие столь бессердечно навлекла на этих женщин.

— О таком подарке я молюсь каждый день, — скрипнув зубами, так же тихо ответил Саймон и начал осматривать пол крошечной лачуги пастуха.

Когда Саймон поднял с пола какую-то вещицу, Торманд подошел поближе.

— Что ты нашел?

— Еще одну костяную заколку, — ответил Саймон.

— И это в хижине пастуха?

— Странно, как она могла оказаться здесь? К сожалению, это не улика, ведь многие женщины пользуются такими.

— Получается, ее мог обронить кто угодно. Например, какая-нибудь простушка, уединившаяся здесь со своим возлюбленным.

Саймон кивнул и, еще раз окинув хижину взглядом, направился к выходу. Торманд последовал за ним.

— И все же разве не странно, что на месте убийства мы каждый раз находим заколку?

Торманд уставился на Саймона в изумлении:

— Ты ведь не думаешь, что ко всем этим убийствам может иметь отношение женщина? Да, я знаю, что женщина может быть такой же порочной и жестокой, как и мужчина. Но ведь требуется огромная физическая сила, чтобы совершить подобные убийства. Нужно не только захватить жертву, но и привезти ее туда, где можно пытать и убить, а после вновь переправить домой.

— Я знаю это. И потому я не считаю эти заколки крошечными стрелками, указывающими на убийцу. Тут загадка. Возможно, преступник убивает женщин из-за того, что они не были верны мужьям, и оставляет заколку как определенный знак, как метку.

— Но зачем выбирать именно тех женщин, с которыми я когда-то спал?

— Это очень хороший вопрос.

Торманд тихо выругался, и они отправились в долгий обратный путь в город. Каждое следующее место убийства находилось дальше, чем предыдущее. Он молил Бога, чтобы убийств больше не было, но уж если такое случится, пешком за преступником не угнаться, надо скакать верхом.

По телу Торманда пробежала дрожь. Он подумал, что вряд ли сможет выдержать вид еще одного истерзанного женского тела. Чувство вины лишало его сна. Окружающим еще предстояло найти доказательство, что он каким-то образом связан с этими убийствами, но сам факт, что все эти женщины некогда делили с ним постель, нельзя было оставлять без внимания. Все большее число людей начинало замечать это прискорбное совпадение, и шепоток подозрения с каждым днем становился все громче. Он почти воочию видел, как палач приглашает его на эшафот.

К тому времени, когда друзья добрались до дома Торманда, он чувствовал себя совершенно измученным и душой и телом. Одною взгляда на его друга было достаточно, чтобы понять: состояние Саймона было немногим лучше. Больше всего Торманду хотелось принять горячую ванну и надеть чистую одежду, чтобы избавиться от запаха смерти, казалось, витавшего вокруг него. А затем — обильная трапеза и мягкая постель. Он не сомневался, что о том же думает и Саймон.

Открыв дверь, Торманд тотчас услышал голоса. Войдя в дом, он бросил сердитый взгляд в направлении зала. И узнал эти голоса. Прибыло его семейство.

— А, явился, — произнес Уолтер, направляясь к нему и держа в каждой руке по объемистому кувшину с напитками. — Здесь твои братья и кузены. Они не очень тобой довольны.

Прежде чем Торманд успел сказать, что это его не слишком волнует, Уолтер исчез за высокими дверями большого зала. Он знал, что Уолтер немедленно сообщит собравшимся о его возвращении. Торманд посмотрел на Саймона, и не сговариваясь они поспешили наверх. Торманд не собирался выносить допрос своего семейства, предварительно не приняв ванну и не сменив одежду. Если от него будет исходить запах крови и смерти, трудно будет убедить родственников, что, несмотря на все досужие сплетни, его дела не так уж плохи.

Прошло больше часа, прежде чем Торманд почувствовал себя готовым встретиться со своей семьей. Большую часть этого времени он провел, сидя в ванне, размышляя о том, что ему следует рассказать и о чем умолчать. Интуиция подсказывала, что глупо пытаться утаить правду от своей семьи, но все же он собирался приложить к этому все усилия. Не хотелось, чтобы его матери снова пришлось пережить тревогу за своего сына. Если ради ее спокойствия ему придется солгать, он это сделает. А если его кузены все-таки узнают правду, тогда ему придется заставить их солгать.

— Готов? — спросил Саймон.

Торманд, не слышавший, как Саймон вошел в спальню, вздрогнул от неожиданности и машинально кивнул.

— Полагаю, что да. Очень некстати все это, — пробормотал Торманд. — Я не приглашал их. Сейчас они начнут изводить меня каверзными вопросами. — Братец уже чуть не выбил дверь, требуя, чтобы я спустился вниз, как только закончу приводить себя в порядок.

Торманд нахмурился.

— Похоже, они явились, чтобы совать свои длинные носы в мои дела.

Саймон усмехнулся:

— Нормальный человек был бы благодарен за такую заботу, исходя хотя бы из интересов семьи.

Торманд, прищурившись, посмотрел на Саймона. Он понимал, что друг прав, но признать это был не в состоянии. Он также знал, что у Саймона осталось мало родственников, а те, что остались, не питали к нему теплых чувств. Безусловно, Торманд очень хорошо понимал, какое счастье быть частичкой огромного клана, однако временами ему хотелось поделиться этим счастьем с кем-нибудь другим.

— Мне очень хотелось бы понять, как они узнали о моих неприятностях? — спросил Торманд, когда они с Саймоном направлялись в главный зал.

— Ты уверен, что они здесь из-за этих убийств?

— Да. Мы ведь виделись совсем, недавно, поэтому вряд ли они загорелись желанием снова лицезреть мою физиономию.

Как только Торманд вошел в зал, все четверо его братьев разом обернулись к нему. Кузены Рори и Харкурт выглядели вполне довольными жизнью, а вот его родные братья Беннет и Уир явно были обеспокоены. Они понимали, что брат не хочет, чтобы семья оказалась замешанной в той неприятной ситуации, в которой оказался он. Торманд весело оглядел присутствующих и тут же заметил Уолтера, который с подозрительно невинным видом вертел в руках серебряный кубок.