Антикитерский механизм. Самое загадочное изобретение Античности - Джо Мерчант

Он даже увидел следы краски на дереве двухтысячелетней давности. Нижние части корабля, как и тот груз, что оказался похоронен под слоем осадков, определенно остались под слоем песка невредимыми. Опасаясь воздействия азота, Дюма был вынужден подняться на поверхность. И когда «Калипсо» на следующий день направилась к новым приключениям, голова его была полна планов возвращения и дальнейших раскопок. Он еще не знал, что пройдет больше 20 лет, прежде чем эти планы осуществятся.

Очередной прорыв к пониманию происхождения корабля был сделан в Афинах. Когда Дюма и Кусто уходили с Антикитеры, американский археолог Вирджиния Грейс работала вместе с молодой греческой выпускницей университета Марией Савватиану над каталогизацией 25 000 отбитых ручек амфор, найденных в разных местах Средиземноморья, но лежавших так и не рассортированными в Национальном археологическом музее.

Савватиану искала способ, с помощью которого можно было бы определять место происхождения различных амфор, и в 1954 г. наткнулась на статью Свороноса 1903 г., в которой он описывал антикитерские находки. Там была черно-белая фотография нескольких спасенных амфор, выставленных у стены. Взволнованная Савватиану показала снимок Грейс. Используя его, можно было отыскать в грудах, хранящихся в музее, антикитерские амфоры.

Сразу после поднятия с морского дна они не слишком заинтересовали археологов. Тогда никаких других обломков поблизости не обнаружили, и, хотя предметы римского и греческого происхождения находили по всему Средиземноморью, немногие были точно датированы. Все, что могли сделать ученые, – примерно указать век, к которому мог относиться предмет. Но с 1900 г. археология сильно изменилась. К 1950-м гг. были обнаружены обломки сотен затонувших кораблей (и открытия продолжились – сегодня только в Средиземном море найдено больше 1000 кораблей, затонувших до 1500 г.). А раскопки на суше стали куда более точной наукой – памятники аккуратно, слой за слоем, расчищают, сопоставляя каждый слой с конкретными историческими событиями.

Если бы Грейс смогла найти антикитерские амфоры, ей, вполне вероятно, удалось бы определить их возраст и, таким образом, возраст затонувшего корабля. Но, просмотрев другие снимки в работе Свороноса, она поняла, что можно определить возраст и прочих не внесенных в каталоги предметов, стеклянных и керамических. Поэтому Грейс подключила к работе некоторых своих друзей и коллег из небольшого сообщества американских археологов, работавших в Афинах, чтобы выяснить, когда затонул корабль и откуда он вышел. Среди них был специалист по ранней римской керамике, директор Американской школы классических исследований в Афинах (ASCSA) Генри Робинсон, а также его друг, эксперт по керамике эллинистической эпохи Роджер Эванс из Пенсильванского университета в Филадельфии, которого часто можно было видеть на раскопках древнего афинского рынка. Глэдис Вайнберг из Университета Миссури взялась за стеклянные изделия, а журналист и археолог Питер Трокмортон принялся изучать рассохшиеся деревянные обломки самого корабля.

Чтобы получить доступ в запасники музея, пришлось уговаривать греческих служащих – они, мягко говоря, не любили пускать туда иностранных специалистов. И даже когда допуск был получен, до решения задачи было очень далеко. Как и амфоры, большая часть антикитерских находок ни разу не была должным образом описана и внесена в каталоги, а после Второй мировой войны и изменений в системе управления немалая доля находок, описанных в 1903 г., оказалась вовсе утрачена. Чтобы определить, какие из покрытых пылью предметов в запаснике происходят с Антикитеры, требовалось сопоставить их с теми, что были сфотографированы или зарисованы в то время, а затем внимательно оглядеться и понять, что еще могло быть частью той же серии.

Трокмортон был опытным ныряльщиком, работавшим вместе с собирателями губок на раскопках нескольких затонувших кораблей в Средиземном море. Грейс хорошо его знала, потому что часто помогала ему датировать амфоры, которые он поднимал на поверхность. Одной из его экспедиций были раскопки заполненной слитками галеры близ мыса Гелидония, у обожженных солнцем берегов Турции. Там он работал вместе с группой, в которой был и Фредерик Дюма. Французу не слишком нравился богатый американец, и он сетовал, что того больше интересуют ценные сувениры, а не научное значение раскопок. У мыса Гелидония, говорил Дюма, Трокмортон «стал счищать водоросли с первой поднятой глыбы, чтобы увидеть слитки, – еще до того, как мы вынесли ее на берег. Мне пришлось потребовать от него прекратить это и следовать научному протоколу».

Тем не менее работа Трокмортона в Средиземном море имела громадное влияние в эпоху, когда морская археология только начинала становиться научной дисциплиной (она всегда на несколько шагов отставала от наземной). Мало кто разбирался в античном кораблестроении так, как он.

В запасниках музея Трокмортон нашел дюжину обломков обшивки, валявшихся в ящике и сильно ссохшихся, после того как испарилась вода. Он определил породу дерева – это был вяз из центральной Италии, а значит, корабль наверняка построили римляне (греки обычно использовали сосну с Самоса или из Алеппо). А в странной конструкции, заинтриговавшей археологов в 1901 г., Трокмортон немедленно опознал крепление «шип – паз».

Современные деревянные суда обычно начинают строить с каркаса, а обшивку бортов крепят, когда каркас уже приобретает форму корпуса. Но древние строили свои суда совершенно иначе. Доски сначала плотно соединяли с помощью деревянных шипов так точно, что Кусто однажды заметил: это «больше напоминает работу столяра-мебельщика, чем корабельного плотника». И только после того как доски соединялись так, что получался гладкий водонепроницаемый корпус, изнутри встраивались ребра каркаса.

Такой способ постройки кораблей применялся больше 3000 лет всеми – от египтян до римлян, несмотря на то что был очень трудоемким. До сих пор неясно, почему кораблестроители так долго не переключались на куда более быстрый и дешевый метод, когда вначале строится каркас. Возможно, дело в том, что корабли, построенные по принципу «шип – паз», действительно служили столетиями, если были сделаны правильно.

Трокмортон расстроился из-за того, что служащие музея не разрешили вывезти из Афин ни кусочка дерева для дальнейшего изучения. Но один крошечный фрагмент в итоге подвергся исследованию, невозможному во времена Свороноса и Стаиса, – радиоуглеродному анализу.

Ядро атома углерода содержит шесть протонов – именно это делает его углеродом. Количество нейтронов в ядре может варьировать, так что существует углерод-12 (в его ядре шесть нейтронов) или углерод-13 (семь нейтронов). Оба стабильны и могут находиться в атмосфере сколь угодно долго. Но в очень небольшом количестве – примерно одна часть на триллион частей всего углерода Земли – существует и углерод-14 (восемь нейтронов). Он возникает, когда высокоэнергетические частицы из космоса – космические лучи – поражают атомы в верхних слоях атмосферы, выбивая из них нейтроны. Когда один из таких нейтронов сталкивается с атомом азота-14 (семь протонов, семь нейтронов), он проникает в ядро и, чтобы сохранить счет, выбивает из него протон. Возникает углерод-14. Эта форма углерода нестабильна, и она подвергается очень медленному радиоактивному распаду, превращаясь снова в азот-14.