Психодел - Андрей Рубанов

– Нет, – ответила Мила, хотя у нее был и другой ответ.

Борис кивнул.

– Конечно, – сказал он с досадой. – Ничего не говорит. И я знаю почему. Потому что тебе, любимая, всё равно.

– Нет, не всё равно, – возразила Мила. – А насчет этого твоего Кирилла... Если он приехал – значит, ему что-то от тебя нужно. Не про машину поговорить, а что-то другое. Более важное.

– Да, – сказал он. – Ты права. Ему от меня нужно что-то важное.

– Интересно что?

– Человеческое отношение, – ответил Борис. – Он одинокий мужик, жены нет, детей нет. Я ему как младший брат. Мне было восемь, мы с матерью в коммуналке жили, на Кожуховской, а он только что из армии пришел. Но я был шкет мелкий, а он – как бы... серьезный взрослый парень. Кожаная куртка, нож в кармане – в общем, жизнь понял. Я тогда за ним бегал, как привязанный...

– А сейчас зачем бегаешь?

Борис вздохнул и улыбнулся.

– По-твоему, я за ним бегаю?

– По-моему, да. Полгода назад я про этого Кирилла знать не знала, а сейчас он тебе – старший брат. Это настораживает.

– Он хороший человек. Он... – Борис пошевелил пальцами, – ну... как бы... реальный.

– Зачем он тебе?

– Нужен.

Мила посмотрела на согнутые под снегом еловые ветви.

– Ты мне не нравишься последнее время.

Он засмеялся, как часто смеялся в последние месяцы: чуть принужденно, с бравадой, с наигранной беззаботностью. Как альфа-самец, которому всё нипочем.

– Я сам себе не нравлюсь последнее время.

Она не любила такой его смех.

– Скажи почему. Если хочешь, конечно.

– Мне тридцать лет, – ровным голосом объяснил он. – Понимаешь?

– Да.

– Тридцать лет, – повторил он. – Мама болеет. Бизнес почти не приносит денег. Надо что-то делать. Пора перезагрузиться. Или (он отчеркнул пальцем) еще лучше – снести всю систему и... ну, как бы... заново переустановить.

– Интересно, – тихо сказала Мила. – Надеюсь, это не связано с тем, что мы недавно решили.

– А что мы решили?

– Мы решили делать свадьбу.

– Свадьба тут ни при чем.

– Свадьба не может быть ни при чем, – еще тише возразила она. – Свадьба всегда при чем. Свадьба – это... свадьба, ясно тебе?

– Стоп, – сказал он. – Мы что, ругаемся?

– Нет. Мы не ругаемся. Это ты ругаешься. Говоришь, что мне всё равно. А я спокойна. Я не грубила тебе, ты первый начал.

– Какая разница, кто первый начал?

– Большая.

О боже, подумала она, он ведь Овен. Я все время забываю, что он Овен. Воплощенная инициатива, постоянные новые идеи, постоянная железная решимость претворять их в жизнь. Изобрел новый план – и вперед. Папа – тоже Овен, и он тоже фонтанирует, вся хроника семьи Богдановых привязана к тем или иным затеям неунывающего папы; при первой же возможности мама вспоминает: «Это было в том году, когда наш папа поехал покорять Эльбрус; инструктор вынес его со скал Пастухова на себе», «Это было в том году, когда наш папа собрал дельтаплан из старых раскладушек и во время летных испытаний сломал обе ноги...» – «Да! – восклицал папа, – сломал! Но почти сто метров был в свободном полете!» Мама Милы, мудрая женщина, только улыбалась. Хорошо понимала, что если супруг жаждет свободного полета – мешать ему не надо. Как взлетит, так и приземлится – дело известное.

У Бориса всё иначе. Папа все-таки был скромный советский инженер, и его планы вращались главным образом вокруг идей популярного тогда журнала «Моделист-конструктор». А Борис – дитя нового времени, его бросает из стороны в сторону с ошеломляющей амплитудой. Их знакомство совпало по времени с периодом разочарования и в бодибилдинге, и в ночных автогонках; мужчина почти год находился в метаниях, в поиске новой мегаидеи. То собирался производить инверсионные ботинки, то на полном серьезе предполагал вложить небольшой капитал в гидропонику: выращивать голландскую коноплю на ферме в Тверской области. В 2007-м гидропоника была в моде, некоторые первопроходцы поднимали за полгода по пять тысяч долларов на тысячу вложенных; слава богу, в том же году тверского фермера – главу конопляной концессии – посадили на семь лет.

Потом был последний предкризисный год, в моду вошли покер и современное искусство. Но на современное искусство у Бориса не хватило денег, а в покере сразу не получилось. Проиграл две тысячи евро и на этом прекратил карьеру игрока. Эх ты, сказала ему тогда Мила, зачем тебе карты, если в любви повезло? И то правда, ответил он и утешился с ее активной помощью.

...Из-за деревьев послышался визг Маши и демонический хохот ее умного приятеля; Мила решила, что в такой прекрасный день ругаться глупо, набрала в ладонь снега и, подбежав, затолкала Борису за ворот. Прекрасный принц завопил; она засмеялась и толкнула его со всей силы, плечом в спину, и ногу подставила; опрокинула в сугроб. И отбежала на два десятка шагов.

– Тебе конец, женщина, – прорычал Борис, выбираясь на тропу, срывая с себя куртку и свитер. – Ты не всё про меня знаешь! В январе, в зимнем лесу, я преображаюсь и становлюсь страшным монстром! Я разрываю девушек на части, жарю их на костре и насыщаюсь их сладким мясом!

Голый по пояс, покрытый броней мускулов, он был великолепен. Бросил себе в грудь, в лицо несколько горстей снега, зарычал и побежал за ней, вроде вервольфа, а она – от него, совершенно счастливая.

Запись качественная. Миниатюрный, легкий цифровой диктофон. Кирилл даже позавидовал сладкому мальчику Борису. Мальчик – мальчиком, а техника у него первоклассная. Но дорогостоящий аппаратик пришлось вернуть Гере, а файлы переписать в свой компьютер, а из него – в айпод. Гера, в свою очередь, отнес прибор назад, в ограбленную квартиру. Или не отнес, себе оставил; вся добыча принадлежит ему – пусть что хочет, то и делает.

Женский голос. Приятный и деловой. Нынче у всех деловых дам такие голоса, все на позитиве, хриплые манерные контральто давно вышли из моды, теперь они разговаривают коротко, суховато. Шутят, но юмор тоже особенный: емкий, быстрый, умный.

– На чем мы остановились?

Мужской голос (его обладатель прокашлялся, вздохнул, слышен некий скрип – сменил позу, сел поудобнее):

– Я должен был принести... этот, как его.... контракт с самим собой. Но я... не принес.

Кирилл почувствовал удовольствие. Сладкий мальчик никогда не говорил с Кириллом в таком тоне. Уныло, негромко, слова тщательно подбираются и выдавливаются, как зубная паста из почти пустого тюбика, когда нужно сжать пальцами нижнюю часть, и гнать наверх и на выходе получить жалкие остатки.

– Ясно, – врачиха берет паузу. – Послушайте, Борис... Контракт с собой, скажем так, очень желателен. Я бы сказала – «обязателен», но вы, как я поняла, не любите обязательств...