Месть Паладина - Евгений Юллем

Мы вывалились из портала в Ат-Балае прямо под яркое весеннее солнышко. Да, а тут тепло — еще апрель, а поди ж ты, градусов двадцать-двадцать пять. Все теплые вещи предусмотрительно были сняты и спрятаны в фургоне. А само средство передвижения было раскрашено, что твоя бурбухайка, которые в мое время рассекали по горным дорогам примерно аналогичного региона. Только что рогов буйвола впереди не прикручено — местные точно бы определили, что бедное копытное не аутентичное.

Зато одеты мы были вполне себе аутентично. Сид, который, кстати, фургон и расписывал, выступил экспертом. Уж кому-кому, а жителю южного Пограничья Зунландии, проведшему здесь всю сознательную, да и часть бессознательной жизни тоже, не быть им? Он-то уж на айзанцев насмотрелся дай боже. Так что я сидел рядом с крутящим руль Арием, нацепившим на морду морок здоровенного лба с бородой — прямо басмач какой-то. При взгляде на его морду было желание продолжить путь в другом направлении, а не приставать с вопросами. Костюм, кстати, был стандартным пуштунским — все-таки насколько междумирные аналогии срабатывают! Шаровары-партуг, рубаха-камиз и кафтан-косай весьма гармонично вписывались в местную реальность. Ну а паколь-«душманка» на голове дополняла образ двух жителей айзанского Пограничья, отца и сына. Хотя Арий, зараза, все-таки попытался отомстить мне за прошлый подбор гардероба, предложив паранджу.

— Я тебе дам паранджу, гад!

— А что? — заржал брат. — Самое оно. Закроет тебя с ног до головы вместе с мечом и посохом. И самое главное — безопасно. Никто не смеет открыть миру женщину, заставить снять паранджу — все равно что истокской девке задрать юбку. Так что под этим платьем ханум ты сможешь себя чувствовать в полной безопасности.

И он с Сидом обменялись веселыми взглядами.

— А также она хороша как саван для местных шутников, — сказал я. — Которые уже совсем от рук отбились. Я уже почти не шучу.

— Ладно, ладно, — сошел на попятную брат. — Я пошутил.

Его счастье. Так что мы выглядели как два обычных зажиточных путника из айзанских степей. И как положено, при выезде из портала заплатили местным усатым Стражам с огромными алебардами въездную пошлину — по золотому с носа и два за фургон. За Друга брать плату не стали, как и совать носы внутрь — он принял вид огромного алабая и злобно рыкнул на стражников, как только они приблизились. Те опасливо решили, что черт с ним, с грузом, если из-за любопытства можно лишиться конечностей и отошли побыстрее, получив свою плату.

Ат-Балай мне не понравился. Пыль, грязь, голожопые дети, копошащиеся в этой самой грязи. Не хватало только лежащих поперек дороги свиней, но их тут быть не может — айзанцы считают их нечистыми животными. А так на улицах все прохожие выглядели какими-то недовольными — на угрюмых лицах читалось какое-то напряжение. Мужчины, сопровождаемые женами в пресловутой парандже, подростки-разносчики, попадались даже угрюмые орки.

— Что-то у них тут нечисто, — сказал я, глядя в окно фургона.

— Да и хрен с ними, — брат объехал одну из ям на дороге. — Их проблемы нас не касаются.

— Действуем по плану? Или остановимся у рынка? — я кивнул на навес торговца фруктами и овощами, разложившего свой товар прямо на земле у обочины.

— Зачем? — спросил брат. — Все только по плану, проезжаем город и в степь. Или хочешь купить вон ту дыньку, а потом с горшка пару дней не слезать?

— Не, не хочу. И потом, нас, магов, такое не берет. Не забыл?

— Помню, но проверять не хочу, — брат опять повернул руль. — Лишь бы карта твоего ценного Ярсгара оказалась правильной.

— Ну если учесть, что ей пара тысяч лет…

— Вот я и говорю. За это время город можно несколько раз снести и построить заново. Или перестроить.

— Главный тракт никуда не денется. По нему и выедем.

Но отпустило меня только тогда, когда дома стали ниже и беднее, с улиц исчезли вездесущие нищие и псевдокалеки, обтрясающие богатые районы, а пышная растительность центра города сменилась кривыми стволами худосочной алычи и урюка.

Наконец, все это великолепие кончилось, и мы выехали в степь, бурую от коричневой пыли.

«Травы, травы, травы не успели», — прозвучал у меня в голове мотивчик. Не успели они вырасти, вот что. Нежный ковер пробивающейся через земляную корку зелени больше напоминал пушок на щеках молодой девушки, нежели растительность. Ну в степи всегда так.

— Вальриф сказал, куда ехать, — брат время от времени останавливал фургон, следя за стрелкой специально купленного нами дорогого морского компаса, вмонтированного в пол.

— Только вот не сказал, сколько, — ответил я.

— Почему? Сказал. С учетом нашей скорости и расстояния, мы будем там через полтора суток.

— А значит, нам нужно будет заночевать в степи.

— Ты подожди о ночлеге думать, — сказал брат. Еще даже время обеда не подошло.

Услышав слово «обед», сзади нервно заворочался собакин, как всегда не дурак пожрать. Я отвел руку назад и почесал свое животное между ушей.

Был и обед, и потом опять гонка по равнине, изрезанной небольшими холмами. Я пропускал их из виду для проформы кидая время от времени поисковое плетение. На горизонте уже маячила горная цепь, пересекающая равнину, потихоньку вырастая в размерах по мере приближения к ней.

— Солнце уже заходит, — заметил Арий. — Пора нам выбрать место для ночевки.

— Вон подходящая низина, — кивнул я на пологое место между двумя небольшими холмами.

— Ну хорошо, — согласился брат. — Там и остановимся. Разобьем небольшой лагерь.

Лагерь мы оборудовали по всем правилам походной науки, с веревочными кольцами и наложением на них плетений. А потом быстро перекусили — и спать. Только на этот раз не выходя их фургона — как-то спать на голой земле в степи, где ночная температура гораздо ниже дневной делать этого не хотелось.

Выспаться мне не удалось. Мало того, что места для этого на полу недостаточно, так еще забившийся между нами для тепла Друг то поскуливал во сне, то издавал богатырский храп. Так я и сомкнул глаза только тогда, когда уже было недалеко до рассвета. Брату же было все нипочем — такой нервной системе можно было только позавидовать. Когда он меня растолкал, солнце уже взошло.

— Вставай, соня! — он вертел в руках сковороду, на которой что-то шкворчало и шипело, издавая вкусный запах. Причем без огня, нагрев ее только магией.

— Ага, сейчас, — сонно ответил я, и перевернулся на другой бок.

Пес же вскочил моментально, и требовательно загремел миской для жратвы. Вот проглот! Хотя ему со сковородки ничего и не перепадет, и он это знает. У него свой корм есть.

Короче, когда опять двинулись в путь, я был злой донельзя. Ну настроение у меня такое, когда мне не дают выспаться. И даже большая кружка крепкой кавы его не улучшила.

Брат правил к гряде, время от времени меняя курс. Наконец за лигу до нее, он остановил фургон.