Правдивая ложь - Нора Робертс

– Нет, конечно.

– В этом есть свои сложности, особенно если вам требуются современные удобства. Мне удалось найти один островок – прелестное местечко примерно в тридцати пяти милях от Сент-Томаса. По воздуху и морю туда доставили электрогенераторы, мебель, фарфор, серебро, еду, напитки, лед. – Нина закатила глаза. – Горы льда. Я лично три дня следила за садовниками и плотниками. Ева приказала выстроить несколько бунгало. Это была одна из самых… интересных ее идей.

Джулия слушала как зачарованная.

– И как прошел прием?

– С потрясающим успехом. Море рома, туземная музыка. Ева в синем шелковом саронге выглядела как настоящая королева острова.

– И как вам удаются такие проекты?

– Методом проб и ошибок. С Евой никогда не знаешь, чего ожидать. Я закончила юридические курсы, бухгалтерские, курсы декораторов, риэлтеров и – среди всего прочего – брала уроки бальных танцев.

– И все эти курсы не соблазнили вас пойти дальше, заняться собственной карьерой?

– Нет… Я никогда не покину Еву.

– Как случилось, что вы стали работать на нее? Нина опустила глаза, очень медленно обвела пальцем край бокала.

– Я понимаю, это может показаться мелодраматичным, но Ева спасла мне жизнь.

– Буквально?

– Буквально. Без преувеличения. – Нина повела плечами, словно отбрасывая сомнения. – Мало кто знает о моем прошлом. Я предпочитаю не болтать, но, поскольку Ева решила рассказать полную историю своей жизни, полагаю, будет лучше, если вы все узнаете от меня.

– Это всегда лучший путь.

– Моя мать была слабой женщиной, порхала от мужчины к мужчине. У нас было очень мало денег, мы жили в меблированных комнатах.

– А ваш отец?

– Он бросил нас. Я была совсем маленькой, когда мать снова вышла замуж. За шофера грузовика. Он редко бывал дома. К счастью, как потом выяснилось. – Нина крепче сжала ножку бокала. – С деньгами стало полегче, и все было хорошо, пока… пока я не подросла. – Она заставила себя поднять глаза. – Мне было тринадцать, когда он изнасиловал меня.

– О Нина! – Сострадание пронзило Джулию, сострадание, которое чувствует любая женщина при упоминании об изнасиловании. – Мне очень жаль. – Она инстинктивно протянула руку, сжала пальцы Нины. – Очень.

– Я сбежала из дома, – продолжала Нина, явно находя поддержку в сочувствии Джулии. – Вернулась. И потом часто сбегала. Иногда возвращалась сама, иногда меня возвращали. Мне некуда было деваться.

– А ваша мать?

– Она мне не верила. Не хотела верить, что ее дочь составляет ей конкуренцию.

– Это чудовищно.

– Жизнь часто бывает чудовищна. В конце концов я сбежала навсегда. Солгав о возрасте, получила работу официантки, поднялась до менеджера. – Нина заговорила быстрее:

– Пережитое помогло мне сосредоточиться на работе. Никаких развлечений, никаких встреч с мужчинами. Мне было почти тридцать, когда я совершила ошибку. Я влюбилась так, что совсем потеряла голову.

Ее глаза заблестели – от слез? – и она быстро опустила голову.

– Он прекрасно ко мне относился. Был щедр, заботлив, нежен. Он хотел жениться на мне, но прошлое не отпускало. Как-то ночью, разозлившись, что я не соглашаюсь выйти за него замуж, он в гневе выбежал из моей квартиры… и погиб в автокатастрофе.

Нина высвободила свою руку.

– Я не смогла с этим справиться. Пыталась покончить с собой, но не рассчитала дозу и оказалась в больнице. Там я и встретилась с Евой. Она искала типаж для роли склонной к самоубийству женщины. Ева подошла к моей койке, заговорила. Все началось с чисто актерского интереса… но Ева вернулась. Я часто задавала себе вопрос: что заставило ее вернуться? Она спросила, собираюсь ли я потратить остаток жизни на сожаления и угрызения совести или почерпну в прошлом силы для будущего. Она оставила свой номер телефона и велела позвонить, если я решу построить новую жизнь. И ушла. В конце концов я позвонила ей. Она дала мне дом, работу и жизнь. – Нина допила вино. – И поэтому я буду арендовать для нее острова и делать все, что взбредет ей в голову.

Было уже поздно, но Джулия все думала о словах Нины. Личность Евы Бенедикт оказалась сложнее, чем созданный ею образ! Как много людей приняли бы так близко к сердцу трагедию постороннего человека и нашли бы способ пробудить в нем надежду? Не выписать чек – легко отделаться деньгами, когда они есть.

Не произносить высокопарные речи – слова ничего не стоят. А открыть несчастному свою душу…

Джулия уже не просто хотела рассказать историю Евы, она не могла не рассказать ее.

Вспомнив о листке бумаги, Джулия сунула руку в карман и тут же выдернула ее. Не надо перечитывать. Лучше забыть.

Ночь становилась все прохладнее. Напоенный ароматом роз ветерок теребил листья. Раздался пронзительный визг, и Джулия вздрогнула от страха. Господи! Что с ней? Ведь это самка того красавца-павлина. Вздохнув, Джулия напомнила себе, что единственная опасность, которая ей грозит, – привычка к роскоши, да и это маловероятно.

Джулия подняла с пола старые удобные босоножки, убрала их в шкаф. Она всегда бросает обувь где попало. А как часто забывает, куда положила сережки, и оставляет жакет в багажнике автомобиля! Да, она определенно не создана для норковой шубы и бриллиантов.

Среди всей этой роскоши она скучает по своему дому, где сама наводит чистоту и планирует день. Рассказывать о жизни блистательных знаменитостей – одно дело. Жить, как они, – совсем другое.

Джулия заглянула в комнату Брэндона. Он лежал на животе, уткнувшись носом в подушку. Комната, в которой когда-то спали знаменитые и могущественные люди, теперь принадлежала ее мальчугану. Едва уловимый запах детского пота придавал комнате какое-то трогательное очарование.

Прислонившись к дверному косяку, Джулия с улыбкой смотрела на сына. Она знала это удивительное свойство Брэндона. Окажись он в роскошном номере «Ритца» или в заброшенной пещере, на следующий же день создаст собственный мирок и будет счастлив. Откуда в нем эта уверенность? Не от нее. И не от его отца.

Джулия оставила дверь спальни сына открытой – старая привычка, от которой она никак не могла избавиться, – и прошла в свою комнату, понимая, что слишком возбуждена, чтобы спать или работать. Натянув спортивный костюм, она спустилась в ночной сад, словно припорошенный лунной пылью.

Вспомнилось словесное сражение с Полом Уинтропом. Ей столько еще предстоит узнать о нем. Джулия уже не сомневалась, что маленький мальчик, о котором Ева говорила с Брэндоном, – Пол. Только ей было трудно представить Пола ребенком, обожающим сладости Какой матерью была Ева Бенедикт? Снисходительной и ласковой? Или замкнутой и недоступной? В конце концов, у Евы никогда не было собственных детей. Как она относилась к приемным сыновьям и дочерям, мелькавшим в ее жизни? И какой она осталась в их памяти?