Правдивая ложь - Нора Робертс

Ева и Рори покинули забегаловку и помчались в Малибу в открытом «Мерседесе». Ева специально выбрала эту ночь: на следующий день не было съемок, так что можно было не беспокоиться из-за припухших глаз. Как бы она ни мечтала о безумной ночи с Рори, прежде всего она была кинозвездой.

Ева вступала в связь с Рори, отдавая себе полный отчет в том, что ее душевные раны никогда не затянутся, но на какой-то короткий срок она могла бы забыть о них.

Растрепанная, босая – ее туфли остались в машине, Ева быстро обошла гостиную. Высокие деревянные потолки, стеклянные стены, рокот прибоя. Здесь, подумала она, опускаясь на ковер перед огромным камином. Здесь и сейчас.

В свете зажженных свечей Рори выглядел бесподобно. Бронзовая кожа, волосы цвета красного дерева, синие, как сапфиры, глаза. Она узнала вкус его губ, когда вокруг суетилась съемочная группа, но хотела попробовать их… его… без сценария и режиссера.

Она хотела безрассудного секса, хотела на несколько часов забыть о том, с чем ей предстояло жить до конца своих дней.

Рори опустился перед ней на колени. Нет ничего более головокружительного, чем женщина, готовая подчиниться мужчине.

– Знаешь, как давно я хочу тебя?

– Нет.

– Как давно мы знаем друг друга?

– Пять лет, может, шесть.

– Столько лет я и хочу тебя. – Рори опустил голову, чуть куснул ее губы. – Мне приходилось слишком много времени проводить в Лондоне, а я жаждал быть здесь, с тобой.

О, Рори умел заставить женщину поверить, что думал только о ней.

Ева провела ладонями по его лицу. Физически Рори Уинтроп был самим совершенством, и этого ей было достаточно, во всяком случае, в эту ночь он принадлежал ей.

– Тогда немедленно возьми меня. – Ева подкрепила приглашение тихим смехом и сдернула с него рубашку. Ее глаза сверкали алчно и многообещающе.

Рори почувствовал, что ей не нужна прелюдия, и, хотя для начала он предпочитал романтику и томительное предвкушение, никогда не шел наперекор желанию женщины. Это было частью его обаяния… и его слабостью.

Он стянул с нее одежду, восхищенный и покоренный силой, с какой ее ногти впились в его спину. Женское тело всегда приводило его в восторг, любое женское тело: худое или полное, юное или зрелое, но тело Евы сводило с ума.

Ева хотела забыть обо всем, кроме Рори, и не могла. Она слышала шум воды, набегающей на песок, слышала биение собственного сердца и свое прерывистое дыхание. Он должен заполнить зияющую пустоту в душе, он должен заставить ее забыться. Она не хотела помнить о других руках, о других губах.

Чтобы выжить, ей нужно забыть, и она пообещала себе, что ее избавлением станет Рори Уинтроп.

Колеблющиеся отблески свечей танцевали на ее коже, волосы струились по спине темным водопадом. Она вскрикнула, вобрав его в себя, и этот вскрик был похож на молитву… В конце концов, ей удалось забыться.

Обессиленная, она упала на него и благодарно улыбнулась. Если она смогла так раствориться в этом мужчине, она сможет исцелиться, сможет собрать воедино осколки своего сердца.

– Мы еще живы? – прошептал Рори.

– Кажется.

– Хорошо. – Он погладил ее по спине. – Потрясающая была скачка, Эви.

Ева улыбнулась. Никто никогда не называл ее Эви, но ей понравилось имя, произнесенное его хорошо поставленным голосом. Глаза Рори были закрыты, по лицу расплылась довольная улыбка. Она расхохоталась и поцеловала его, вновь охваченная благодарностью.

– Как насчет второго забега?

Его глаза медленно приоткрылись. Ева увидела в них и желание, и нежность и только сейчас осознала, как сильно жаждала и того, и другого. Люби меня, только меня, думала она, и я из кожи вон вылезу, чтобы полюбить тебя.

– Послушай. У меня наверху есть огромная кровать и огромная ванна. Почему бы тебе не познакомиться с ними?

Они плескались в горячей воде и метались по атласным простыням, не в силах насытиться друг другом, пока их измученные тела не взмолились об отдыхе…

Голод совсем другого рода разбудил Еву после полудня. Рори, раскинувшийся на кровати лицом вниз, даже не пошевелился. Охваченная приятными воспоминаниями, Ева чмокнула его в плечо и отправилась в душ.

В шкафу оказался огромный выбор женских халатов. Предусмотрительность Рори или забывчивость его любовниц? Ева выбрала голубой шелк, гармонировавший с ее приподнятым настроением, и спустилась вниз, чтобы приготовить легкий завтрак и перекусить с Рори в постели.

В кухне тихо жужжал телевизор. Домработница, подумала Ева. Еще лучше. Она закажет завтрак, и не придется самой готовить…

Но она никак не ожидала увидеть маленького мальчика, поразительно похожего на Рори. Такие же темно-рыжие волосы, такой же красивый рот, такие же пронзительно синие глаза. Мальчик аккуратно, почти благоговейно размазывал по куску хлеба ореховое масло. Реклама на телеэкране сменилась мультиком. Кролик Банни выпрыгнул из своей норы, аппетитно похрустывая морковкой.

Не успела Ева решить, войти ли в кухню или ускользнуть незаметной, как мальчик поднял голову… словно волчонок, почуявший чужой запах. Их взгляды встретились.

Еву рассматривало и изучало огромное множество мужчин, однако критический взгляд мальчика лишил ее дара речи. Позже она со смехом отмахнется от своих ощущений, но сейчас ей казалось, что он видит ее насквозь, видит Бетти Беренски – мечтавшую о славе девчонку, превратившую себя в Еву Бенедикт.

– Привет! – Словно прозвучало детское эхо голоса Рори. – Я Пол.

– Привет! – Ей почему-то захотелось пригладить волосы и потуже затянуть халат. – Я Ева.

– Знаю. Я видел вашу фотографию. Ева смутилась. Мальчик смотрел на нее, как на кролика из мультфильма. И – судя по цинично скривившимся губам – он явно понимал, что происходило в спальне его отца.

– Вы хорошо спали?

Маленький шельмец, с восхищением подумала Ева, забыв о неловкости.

– Очень хорошо. – Она вплыла в кухню, как королева в тронный зал. – Я не знала, что сын Рори живет с ним.

– Иногда. – Пол стал намазывать второй ломоть хлеба. – Мне не понравилась последняя школа, так что родители решили переправить меня в Калифорнию на год-другой. – Он аккуратно сложил оба куска. – Я сводил маму с ума.

– Неужели?

– Да. – Он достал из холодильника большую бутылку пепси. – У меня это неплохо получается. Думаю, к лету я сведу с ума папу и вернусь в Лондон. Я люблю летать.

– Что ты говоришь?! – Словно загипнотизированная, Ева смотрела, как мальчик усаживается за кухонный стол. – Не возражаешь, если я сделаю себе сандвич?

– Пожалуйста. – Он сказал это так спокойно, будто не видел ничего особенного в появлении женщины в кухне субботним утром в халате с чужого плеча.