Гувернантка для капризного принца - Константин Фрес

девушке вдруг показалось, что принц прижимается к ней слишком страстно, слишком похотливо.

Со вполне понятными намерениями.

И все сейчас повторится снова.

Насилие и унижение. Мучительный стыд оттого, что ее тело бьется в спазмах удовольствия.

Его горячий рот, ласкающий ее между ног.

И собственное тайное, стыдное желание, чтобы эта ласка не кончалась никогда!

— Не смейте меня касаться! — кричала она, яростно колотя принца по плечам, по груди.

Он молча встряхнул ее, свирепо сопя. Так, словно хотел душу из нее вытрясти. Но это помогло мало; точнее — не помогло совсем.

Девушка превратилась в фурию, в опасного хищного зверька, бьющегося за свою жизнь.

Она готова была кричать, кусаться и царапаться, она готова была выпрыгнуть из собственной кожи, лишь бы отбиться, лишь бы выскользнуть из его рук.

— Я ненавижу, ненавижу вас!

Они сцепились, словно пара кошек, бъющихся насмерть. Руки их переплелись в борьбе, и принц крепко прижал Эвиту к стене, придавил всем своим весом, стараясь с ней совладать и успокоить ее.

— Тихо! — шипел он сквозь сжатые зубы. — замолчи!

— Ненавижу! Ненавижу! — яростно твердила она, не понимая, откуда в ее груди столько огненного, пожирающего чувства к этому человеку. — Ненавижу!

Ее крики было не остановить; и принц вдруг подался вперед, пребольно вцепился пальцами в ее подбородок и неожиданно влепил ей поцелуй, нехороший, злой, насильный и гадкий.

В нем не было нежности; только пылающая, всепоглощающая страсть.

И с любовью эта страсть, кажется, тоже имела мало общего. Желание драться и побеждать было заключено в этом поцелуе.

И Эвита, заводясь, приняла правила игры.

Она пребольно куснула принца за губу, он отпрянул от нее, отрезвленный болью, машинально отер кровь ладонью.

В его темных глазах плескалась страсть; темная, глубокая, гибельная.

Он был опьянен сопротивлением девушки, ее яростным отпором, ее силой. Она бросала вызов ему, сопротивляясь и противясь его воле.

И его это заводило больше соблазнительных танцев наложниц.

— Строптивая кобылица, — прошипел он, буравя ее горящим взглядом.

— Попробуй, укроти! — рявкнула она в ответ.

«Что. Я. Творю», — только и успела подумать Эвита, лишь один только раз заглянув в его глаза.

Его чувства каким-то образом передались и ей.

Она готова была дубасить его кулаками, кусать и рвать зубами, чтобы услышать, как с его губ сорвется стон.

Принц снова больно сжал ее лицо жесткими пальцами, снова яростно припал к ее губам своими, горячими и жадными.

И Эвита так же яростно ответила на его поцелуй, вцепившись ногтями в его плечи, обвив принца ногами и повиснув на нем, словно на своей жертве, которую хотела увлечь за собой в пропасть, на погибель.

Второй поцелуй вышел такой же яростный и страстный, долгий и мучительный, томящий разгоревшееся желанием тело. О предосторожности не думалось; ни он, ни она не вспомнили о том, что нужно хранить в тайне то, что сейчас происходит между ними.

Они целовались исступленно, жадно, порывисто, дыша пламенем друг друга.

— вы и целоваться не умеете, вашество, — хрипнула ставшим внезапно непослушным голосом Эвита, через силу отрываясь от принца.

— А ты, стало быть, умеешь, — в тон ей ответил принц, тяжело дыша. Его ладонь с силой, жадно, сжала грудь девушки, виднеющуюся из разорванного платья. Принц задышал еще жарче и жаднее, вжимаясь меж разведённых ног Эвиты, которыми она обнимала его. —

Часто приходилось целовать кого-то?

Тут Эвита прикусила язык; как Маша она, разумеется, пробовала эту ласку, и частенько.

Опыт имелся.

А вот как дочь герцога она, разумеется, не имела права вести себя так свободно.

И дарить свои поцелуи всем, кому вздумается, тоже не имела права.

— Я спрашиваю, — яростно прорычал принц, жестко перехватывая ее под бедра и встряхивая девушку, — кого ты целовала до меня, а?!

— Ваше какое дело?! — шипела разъяренной кошкой девушка, терзая плечи мужчины ногтями. Он прижимался к ее раскрытому лону весьма недвусмысленно, потирался об ее тело вставшим жестким членом.

И от этого у нее судорогой сводило напряженные ноги, живот от предвкушения охватывали частые сладкие спазмы.

Девушка в струнку вытягивалась, чтобы не раскричаться, чтобы не застонать в голос от охватывающего ее безумия — от яростного и жгучего желания.

— Как будто вы мало целовали женщин… Думаю, их имена вы не назовете, даже если спросит ваша будущая королева!

— Никого, — злобно рявкнул принц. — Я не целовал никого. От женщин мне нужно другое! не эти слюнявые причмокивания!

«О, прелесть какая, — восхитилась про себя девушка. — Да это первый его поцелуй?! Я бы сказала, что это романтично. Но он мне сейчас половину лица отожрет».

— Да? Неужели? А первым ко мне целоваться вы полезли, а не я к вам!

— Сейчас исправим эту оплошность!

Он поспешно, путаясь в одежде, высвободил из штанов жесткий член и, помогая себе рукой, приставил его к мокрому лону Эвиты.

Пальцы его, которыми принц провел по раскрытой промежности девушки, стали мокрыми от ее влаги, от ее неистового желания.

И это еще больше разозлило и раззадорило принца.

— Говоришь «нет», а сама мокрая по колено! — рыкнул он.

Цепко ухватив ее за бедра, он в одно движение насадил девушку на свой вставший член и толкнулся в ее узкое тело так жестко и яростно, что она вскрикнула от боли, сжавшись.

— Все равно моей будешь, — рычал он злобно, толкаясь еще раз, жестко и жестоко, нарочно заставляя ее вопить еще и еще. — И не смей! Больше! думать! О поцелуях! С

другими!

Он трахал ее яростно, жестко.

От каждого толчка в ее тело Эвиту подбрасывало, она всхлипывала и ахала, распластавшись по стене, плавясь от всепожирающей яростной страсти, с какой принц брал ее.

— Ненавижу.

— врешь, мерзавка!

Он навалился на не всем весом, прижался животом, грудью, влажным от бисеринок пота лбом — в ее лоб.

Он заполнил собой ее лоно, все ее существо, и продолжил свои неистовые толчки, вжимаясь в ее нежное тело до боли, до самого чувствительного бархатного донышка ее естества.

Она кричала и не слышала своего голоса.

Только чувствовала, как его член терзает ее, ворочаясь в ее теле, скользя туда и обратно, толкаясь в глубине лона, отчего у девушки дыхание перехватывало.

Принц зажимал ее вопящий рот губами, словно поцелуи, эта нежная и страстная ласка, пришлись ему по вкусу, и он требовал от изнемогающей девушки еще и еще.

И тогда она замолкала и чуть постанывала, упрямо сжав зубы.

— Пощадите, — молила Эвита

Все ее ощущения сосредоточились там, между ног

ЕЙ казалось, что там расцветает жгучее, непереносимое, тяжелое удовлетворение, которое просто растерзает ее.

Сметет ее разум,