Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях - Мария Кича

В 1921 году багдадцы признали Фейсала королем, но город не соответствовал статусу королевского. Багдад не был столицей на протяжении 663 лет — с 20 февраля 1258 года, когда монголы убили последнего аббасидского халифа Аль-Мустасима. По иронии судьбы Аль-Му-стасим встретил смерть возле того места, где в 1958 году расстреляют потомков Фейсала.

Отсутствие столичного статуса пагубно сказалось на городской архитектуре. В Багдаде не имелось ни дворцов, ни иных зданий, подходящих для отправления торжественных церемоний. Через Тигр было перекинуто всего три понтонных моста. Багдадцы верили, что, если их будет пять, как во времена халифов, то город снова падет. Зимой 1917 года — когда армия британского генерала Фредерика Стэнли Мода взяла Багдад — местные жители утверждали, что англичане специально возвели два дополнительных моста.

Резиденция османских губернаторов Багдадского вилайета располагалась в цитадели у Северных ворот. Вкупе с полуразрушенной стеной и крепостным валом эти ворота определяли границы города. К цитадели вела единственная в столице широкая улица — подобно лезвию меча, она прорезала нескончаемый лабиринт трущоб и стихийных рынков, из которых состоял Багдад. Осенью 1917 года генерал Мод умер от холеры, и улица была названа в его честь, однако ее так и не замостили. Зимой лили дожди — и некогда великолепная столица Аб-басидов превращалась в непроходимое болото.

Фейсал избрал местом своего проживания цитадель. Проехав город на британском автомобиле, он увидел беспросветную нищету и грязь — даже старые дома выглядели уродливо вследствие перестроек. Багдад производил гнетущее впечатление. Малочисленный средний класс состоял из богатых торговцев и религиозных лидеров. На вершине социальной лестницы находились два десятка респектабельных семей, которые Фейсал должен был заполучить в союзники: Аль Айюби, Аль Аскари, Аль Сувейди и др. Эти имена повторяются в списках иракских министров вплоть до 1958 года.

Самым могущественным считался род Аль Гайлани (его представители возглавляли правительство четыре раза, Абдуррахман аль-Хайдари аль-Гайлани стал первым премьер-министром Ирака). Багдадские семьи враждовали между собой, подобно средневековым династиям Апеннинского полуострова. В иракской столице были свои Медичи, Борджиа и Сфорца. Их конфликты ничем не уступали воспетой Шекспиром войне между Монтекки и Капулетти. Представители знатных родов Багдада десятилетиями жили в Стамбуле и имели доступ если не к самому султану, то хотя бы к великому визирю. Они привыкли к власти и не собирались от нее отказываться.

Одни багдадские кланы имели персидские корни. Другие были тюркского происхождения — еще в XVII веке их предки примкнули к османскому султану Мураду IV и получили землю в награду за верную службу. Арабов среди знатных багдадцев насчитывалось менее половины — да и те, по легендам, вели родословные от подданных древних империй, которые в свое время присоединились к победоносным армиям Омейядов и Аббасидов. Главы уважаемых багдадских семей были степенными, тучными бородачами. Они носили длинные одежды, ходили медленно, говорили мало и тщательно скрывали размеры своих богатств. Сыновья подражали отцам и настороженно относились к любым новшествам — будь то система мандатов или европейский брючный костюм.

Когда Фейсал приехал в Багдад, там не было правительства — только британская военно-политическая служба. На самом деле всем заправлял Нагиб аль-Гайлани. Страна испытывала острый кадровый дефицит. Иракцы не годились на роль чиновников. Все, кто обладал хоть каким-то административным опытом, или бежали из Месопотамии с османами, или трудились в фирмах, принадлежавших столичной знати.

Христианские и индийские клерки увеличивали и без того немалые состояния членов городской элиты. Наследников уважаемых исламских родов обрезали раввины. Все респектабельные семьи Багдада держали еврейских управляющих, торговых представителей и финансовых консультантов. Христиане, индусы и евреи делали ту работу, которую мусульмане презирали или не могли выполнять. Иными словами, столица Фейсала была настоящим восточным ульем. Город жил так же, как и в Средние века, — не обращая внимания ни на Запад, ни на другие регионы страны.

23 августа 1921 года Фейсал был провозглашен королем Ирака. Это произошло в 6:00 на открытой площадке в центре цитадели. В мероприятии участвовали верховный комиссар Месопотамии Перси Кокс, генерал Эйлмер Холдейн, Саид Махмуд аль-Гайлани (сын старого Нагиба) и адъютант Фейсала — сириец Тахсин аль-Кадри. Король в униформе цвета хаки прошел по ковровой дорожке и уселся на импровизированный трон — наспех сколоченный из деревянных ящиков с логотипом японской пивной компании «Asahi». Церемония была краткой. Саид Махмуд от имени Кокса прочел прокламацию на арабском языке, оркестр сыграл гимн Великобритании «Боже, храни короля», а почетный караул 1-го батальона Дорсетширского пехотного полка произвел 21 ружейный залп. После этого над цитаделью взвился флаг Королевства Ирак.

Основы государственного строя Ирака закреплялись в конституции, над ней работал английский адвокат Эдгар Бонэм Картер. Король объявлялся конституционным монархом — с правом назначать министров и освобождать их от должности без согласования с парламентом. Личным советником Фейсала стал Кинахан Корнуоллис — экс-сотрудник Арабского бюро. Он обязался в кратчайшие сроки организовать систему госслужбы и сформировать штат английских помощников — в то время как иракцы могли занять руководящие должности.

Конечно, не все британцы, приглашенные в Ирак, остались там надолго — но многие посвятили этой стране всю жизнь. Пока одни упивались собственной значимостью и наслаждались восточной экзотикой, другие упорно трудились. Судьба забрасывала этих удивительных людей в глухие деревни Месопотамии, дикие горы Курдистана и знойные пустыни, но они всегда помнили, зачем они здесь — на древней земле между двумя великими реками, Тигром и Евфратом.

Англичане проектировали ирригационные системы, мирили враждующие племена, налаживали работу министерств и департаментов, осуществляли перепись населения. Они так и не дождались благодарности: вскоре иракские политики заявили, что услуги британских чиновников незначительны и направлены на узурпацию ими власти. Но деятельность англичан была жизненно важна для становления и развития арабского государства.

Если без британцев королевство погибло бы, то без национально-освободительного движения иракцы могли даже не мечтать о суверенитете. Фейсал лавировал между английскими администраторами и багдадскими националистами. Он поочередно успокаивал первых и поощрял вторых, он был одновременно и зайцем, и гончей — но не испытывал от этого ни малейшего неудобства.

Первый король Ирака с детства привык к вероломству. Как мы помним, он вырос в столице Порты, где султан удерживал его отца Хусейна в качестве заложника. Фейсал рано научился лукавить и скрывать свои эмоции. В Стамбуле плелись изощренные интриги и велись подковерные игры, за которыми принц внимательно наблюдал. Между сыновьями шарифа шло негласное соперничество. Имея двух старших братьев, Фейсал знал, что не унаследует трон в Хиджазе, — поэтому его снедала жажда власти. Участие в арабском восстании, неудача на Парижской конференции и изгнание из Сирии взрастили амбиции амира. Теперь, заняв престол в Багдаде, он был готов делать то, чего так долго и страстно желал, — править собственным королевством.