Диагноз - Алан Лайтман

— Подойдите сюда, — беззвучно, одними губами снова позвала вторая женщина, бросив на него призывный взгляд.

Женщины выглядели дружелюбными и безобидными; кто знает, не смогут ли они помочь ему. Пробираясь к ним, Чалмерс услышал хрипловатое бормотание:

Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа,

Отец милосердия и Бог всякого утешения,

Утешающий нас во всякой скорби нашей,

Чтоб и мы могли утешать находящихся во всякой скорби

Тем утешением, которым Иисус утешает нас самих!

— Бог утешает нас самих! — поправила одна из женщин свою компаньонку.

— Именно так я и сказала.

— Нет, ты сказала: «Иисус утешает нас самих!»

— Ты говоришь «Бог утешает», а я говорю: «Иисус утешает». Я знаю послание к Коринфянам уже сто лет.

— Ты выживаешь из ума, Бланш.

— Не говори мне, что я выживаю из ума. Мой ум остер, как кошачьи когти.

Женщины скорчили друг другу недовольные гримасы и снова принялись за молитву.

Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы,

Умножается Христом и утешение наше.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли помолиться вместе с нами, — сказала одна из женщин Чалмерсу и внимательно оглядела его штаны и обувь. — Меня зовут Бланш, а это Марсия.

Женщины потеснились на скамье, освободив ему место рядом.

— Я пришел не для того, чтобы молиться с вами. — Чалмерс устало вздохнул.

— О, в таком случае мы приносим свои извинения за то, что потревожили вас, — вежливо произнесла Марсия. — Пожалуйста, простите. Никогда не следует принуждать людей к молитве. Это сугубо личное дело каждого. — Слова ее были прерваны криками и веселым гамом — с амвона объявили новый номер. — Мы просто подумали, что вы хотите присоединиться к нам, ведь вы так внимательно на нас смотрели.

— Простите, я не осознавал, что смотрю на вас, — промямлил в ответ Чалмерс.

— Да, вы этого не осознавали, — сказала Бланш, промокнув потное лицо розовым носовым платком. — Но ничего страшного. Вам не обязательно оставаться с нами. Можете вернуться к той женщине, с которой вы были.

Она снисходительно похлопала Чалмерса по плечу. Он не почувствовал прикосновения и понял, что левая рука полностью онемела. По правой тоже начали ползать мурашки.

— В церкви не следует продавать алкоголь, — сказала Марсия Чалмерсу. — Как вы думаете? Надеюсь, что всем этим пьяницам станет тошно от выпитого.

— Здесь разрешают продавать спиртное, потому что церковь имеет пятнадцать процентов дохода, — пояснила Бланш. — Пить не разрешают в Храме Новой Веры.

— Я не собираюсь посещать пресвитерианскую церковь, — произнесла Марсия, — мне там неуютно. — Она повернулась к Чалмерсу: — А какую веру исповедуете вы?

Он судорожно пожал плечами. Он не мог вспомнить, какого вероисповедания придерживается и верит ли он вообще в Бога.

— Вы не возражаете, если я немного посижу с вами? — спросил он вместо ответа. Колени его тряслись, он едва держался на ногах. — Я не буду молиться, просто посижу.

Женщины согласно кивнули и улыбнулись. Он опустился на скамью, и голова его откинулась назад, словно набитый чем-то тяжелым мешок. Чалмерс прикрыл глаза. Он бился изо всех сил, стараясь вновь обрести память, он должен, просто обязан все вспомнить. Джордж Митракис, бормотал он. Райли Эпплсон. Джордж Митракис.

— Должно быть, вы удивляетесь тому, что мы пришли молиться сюда в такой поздний час, — сказала Марсия. — Думаю, что люди удивляются этому, но ведь никогда нельзя с уверенностью сказать, какие мысли роятся в чужих головах. Мы ходим сюда так поздно, потому что работаем по воскресеньям. Бланш работает в «Буби-Деликатессен» — это в Ньютоне, а я — в офисе бухгалтером. По воскресеньям он платит щедрые сверхурочные.

— О, — застонал Чалмерс, — кажется, я болен.

Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Бланш. Приколотая шпильками к дивным каштановым волосам, шляпка игриво расположилась у нее на затылке.

— Наверное, мне нужен врач, — снова заговорил Чалмерс.

— Очень мило, — сказала Бланш.

Некоторое время женщины молчали, безмолвно вытирая вспотевшие лица носовыми платками. Марсия поправила шляпку.

— Простите, мы отойдем на минутку, — сказала Бланш.

Они подхватили сумочки и, выйдя в проход, отошли на несколько рядов вперед. Остановившись, они принялись перешептываться, время от времени бросая тревожные взгляды на Чалмерса. Спустя несколько секунд Марсия подошла к нему и сказала:

— Бланш просила передать, что мы были рады познакомиться с вами, но вы должны обратиться к врачу.

После этого женщины поспешили прочь как раз в тот момент, когда объявляющий выкрикнул в душный, пропитанный дымом зал очередной номер.

Внезапно в одном из углов придела возникло небывалое оживление. Чалмерс рванулся на шум, стремясь узнать, в чем дело. Люди, возбужденно и рассерженно вопя, кинулись к одной из скамей. Кто-то побежал прямо к амвону. В этот момент какой-то мужчина, которого Чалмерс до сих пор не видел, властно взошел на возвышение. Мужчина приблизился к объявляющему, и они о чем-то заговорили, жестикулируя и размахивая картонными карточками; одновременно оба прислушивались к словам третьего человека, видимо, спрятавшегося в алтаре.

— Бинго! Бинго! — завопила какая-то женщина. — Бинго!

Несколько зрителей подбежали к возвышению и принялись громко что-то кричать.

Объявляющий, с трудом пробившись через лес рук и ног, добрался до микрофона и провозгласил:

— У нас есть победитель, леди и джентльмены, у нас есть победитель! Второе бинго за одну ночь.

В невообразимом шуме никто не расслышал слов, но все безошибочно поняли смысл. Раздались неистовые аплодисменты, и люди беспорядочной толпой устремились к амвону покупать карточки для следующего кона.

— Прошу всех вернуться на свои места, сейчас состоится расчет! — тщетно кричал в микрофон объявляющий. Вопли и аплодисменты усилились. — Прошу всех вернуться на свои места.

— Расчетная кабина! — заорал кто-то. — Отдайте ей ее деньги!

— Она заслужила денег!

— Прошу всех вернуться на свои места, — как заезженная пластинка, повторил ведущий. Он прибавил громкости, и во всех громкоговорителях раздался нестерпимый электронный треск. — Всем вернуться на свои места, — крикнул он еще раз. — Сейчас мы поставим расчетную кабинку.

Чалмерс увидел, как двое мужчин с трудом вытаскивают на возвышение нечто похожее на прозрачную телефонную будку. За кабинкой тянулся шлейф проводов и трубок. Как только мужчины вытащили кабинку на амвон, раздался новый взрыв воплей и криков. Люди бросились на свои места.