Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

— Не злить? Когда мой господин услышит об этом… этом… оскорблении своего самого ценного слуги, о, тогда дрогнут сами тени! — Жрец напоследок фыркнул и, топая, спустился по насыпи так быстро, что чёрное одеяние драматично взвилось у него за спиной.

Бук остановился и проследил, как фигура человека по имени Мрамор исчезла за углом.

Со всех сторон доносились звуки битвы, но они не приближались. Несколько часов тому, когда Бук помогал людям из Лагерей и Даруджийского квартала добраться до точек сбора, которые назначили «Серые мечи» — оттуда людей вели ко входам в тайные тоннели — паннионцы добрались уже до той самой улицы, по которой только что прошёл сам Бук. Но каким-то образом разношёрстное воинство защитников Капастана сумело отбросить врага. Килсбанов проспект был усыпан трупами солдат обеих армий.

Бук вновь заставил себя шевелиться, прошёл под опалённой притолокой с твёрдым убеждением, что он никогда больше не выйдет из усадьбы Корбала Броша и Бошелена. Инстинкт самосохранения заставил его остановиться, но в тот же миг Бук увидел, что уже слишком поздно.

Посреди двора стоял Бошелен.

— А, давний мой охранник. Мы уже начинали гадать, куда ты исчез.

Бук склонил голову.

— Прошу прощения, господин. Я передал прошение об избавлении от уплаты налогов, как и было велено…

— Отлично! Наши аргументы хорошо восприняли?

Старый охранник поморщился.

— Война и осада, увы, не избавляют владельцев от налогов на недвижимость, хозяин. Они требуют уплаты. К счастью, из-за эвакуации, никого не осталось в Даруджийском Доме, чтобы получить деньги.

— О да, эвакуация. Тоннели. Очень умно. Мы отклонили это предложение, разумеется.

— Разумеется.

Бук не мог больше смотреть на брусчатку, невольно повернул голову и увидел десяток тел урдомов: обескровленные трупы, лица под шлемами почернели.

— Недалёкие солдаты опрометчиво выбрали себе цель, — пробормотал Бошелен. — Корбал остался очень доволен и сейчас готовится взять их на службу.

— На службу, хозяин? А, да, господин. Взять на службу.

Некромант вскинул голову.

— Забавно. Любезный Эмансипор Риз произнёс те же самые слова, причём тем же самым тоном всего полколокола тому.

— Забавно, хозяин.

Некоторое время они смотрели друг на друга, затем Бошелен погладил бороду и отвернулся.

— Тенескаури идут, ты уже слышал? Среди них — Дети Мёртвого Семени. Удивительные создания. Семя умирающего мужчины… Хм-м. Говорят, старший из них теперь командует всей крестьянской ордой. С нетерпением жду встречи с ним.

— Хозяин? Кхм, как… то есть…

Бошелен улыбнулся.

— Корбал рвётся со всем тщанием изучить этого Ребёнка по имени Анастер. Какова природа его биологии? Это даже мне любопытно.

Павшие урдомы вдруг дёрнулись, зашевелились, руки потянулись к брошенному оружию, головы в шлемах поднялись.

Бук окаменел от ужаса.

— Вот, Бук, у тебя теперь есть подчинённые-стражники. Я бы рекомендовал тебе приказать им расположиться у входа. И быть может — по одному на угловых башенках. Защитники без страха и усталости — самые лучшие, верно?

Из дома вывалился Эмансипор Риз, прижимая к груди свою грязную кошку.

Бошелен и Бук увидели, как старик рванулся к одному из вставших урдомов. Риз подобрался к огромному воину, протянул руку, ухватился за ворот кольчуги, отчаянно потянул, отодвинул доспех и куртку под ним. Засунул руку за пазуху мертвецу — глубже, ещё глубже.

Эмансипор начал потрясённо бормотать. Отдернул руку, неуклюже отступил назад.

— Но… но… — Его морщинистое лицо повернулось к Бошелену. — Этот… этот человек, Корбал… у него… он сказал… я сам видел! У него их сердца! Он их сшил вместе — кровавая куча на кухонном столе! Но… — Старик развернулся и ткнул урдома в грудь. — Никакой раны нет!

Бошелен приподнял тонкую бровь.

— Разумеется, поскольку ты со своим другом Буком стали мешать обычным ночным занятиям Корбала Броша, моему коллеге пришлось изменить свои привычки, свой modus operandi, если угодно. Теперь, дорогие мои, ему уже нет нужды покидать свою комнату, чтобы добывать материалы. Тем не менее, должен сказать: пожалуйста, воздержитесь в дальнейшем от подобных ошибочных предприятий. — Взгляд невыразительных глаз некроманта нашёл Бука. — Что до любопытных чар Керули, которые ныне обретаются в тебе, любезный слуга, не используй их. Мы не слишком любим компанию, когда принимаем облик одиночников.

Бук чувствовал, что ноги у него вот-вот подогнутся.

— Эмансипор, — тихо проговорил Бошелен, — будь добр, подставь плечо нашему охраннику.

Старик подошёл к Буку. Глаза у него были распахнуты так широко, что тот видел белки со всех сторон от радужки. По морщинистому лицу тёк пот.

— Я тебе говорил — это безумие! — прошипел слуга. — Что с тобой сделал Керули? Будь ты проклят, Бук…

— Заткнись, Манси! — прорычал Бук. — Ты знал, что они одиночники. И ничего не сказал — но Керули тоже знал.

Бошелен направился к главному дому усадьбы, тихонько напевая что-то себе под нос. Бук развернулся и схватил Эмансипора за грудки.

— Теперь я могу за ними следить! Это — дар Керули. Я могу попасть вслед за ними куда угодно!

— Они тебя убьют. Раздавят, Бук! Ах ты Худом проклятый идиот…

Бук с трудом ухмыльнулся.

— Худом проклятый? Верно, Манси: все мы. Не так ли? Худом проклятые, о да.

Далёкий, ужасный рёв прервал их, этот звук раскатился по всему городу, навалился со всех сторон. Эмансипор побледнел.

— Тенескаури…

Но внимание Бука было приковано к квадратной башне дома, распахнутому окну на верхнем, третьем этаже. На подоконнике сидели два грача.

— О да, — прошептал он, оскалив зубы. — Я вас вижу. Полетите за ним, да? За первым ребёнком от Мёртвого Семени. Анастером. Полетите за ним.

Грачи спрыгнули с насеста, расправили крылья, промчались низко над усадьбой, а затем, тяжело и громко хлопая крыльями, взмыли над стеной. И полетели на юго-восток.

Бук оттолкнул Риза.

— Я могу успеть за ними! О да. Сладкий дар Керули…

Мой, личный образ одиночника, форма крыльев, ветер свистит надо мной и подо мной. О боги, какая же свобода! То, чего я желаю… обретает форму…

Он почувствовал, как тело изменяется, сладкое тепло наполняет руки и ноги, пряный запах кожи, покрывшейся перьями. Тело уменьшилось, приняло другую форму. Тяжёлые кости утончились, стали легче.

Сладкий дар Керули, больше, чем он мог себе вообразить. Лететь! Прочь от всего, чем я был! Избавиться от всякого груза! О, я смогу догнать этих двух ужасных тварей, этих крылатых чудовищ. Могу! И там, где они медлят и трепыхаются в невидимых потоках неба, я верчусь, лечу, мчусь, как молния!