Пламенеющие храмы - Александр Николаевич Маханько

с дружками своими, такими же оболтусами, съесть лепешку да вина выпить, что подешевле. Обычно с деньгами у него не густо. Видать сегодня сама фортуна ему улыбнулась, что этот профессор его за свой счёт угощал, уж не знаю за что.

– Хорошо, можешь идти. Постой-ка, на вот, получи, – звякнув, на стол упала пара монет. Трактирщик проворно смёл их в карман своего фартука и поспешил исчезнуть. Гость же остался в своем закутке. На его столе помимо остатков недавнего ужина и лампы стояла небольшая красивая шкатулка из белого и красного дерева, очевидно для бумаг. Здесь же лежала пара распечатанных писем. Рядом на скамье были аккуратно уложены малинового цвета плащ и такой же головной убор – барет с длинным пером. На плаще красовался герб королевы Маргариты Наваррской, союз львов и лилий. Очевидно, что гость состоял при её дворе. Однако нахождение его здесь, в этой клоаке Парижа, да ещё прячущимся от чужих глаз, выглядело несколько необычным, если не сказать странным. Между тем он неторопливо допил вино, аккуратно уложил в шкатулку свои прочтённые письма и также не спеша оделся. Уходя, он как бы невзначай бросил взгляд на Мишеля. Бородка клином, черные глаза и взгляд, пронзающий словно выпад пики. Мишель Сервэ, а на арагонский лад Мигель Сер-вет. Он с беззаботным видом и отменным аппетитом уплетал гратен, прихлёбывая бургундское. Ещё бы! Не каждый же день его будет угощать сам доктор богословия парижского университета Игнатий Лойола.

А необычным гостем этой таверны в тот вечер был никто иной как Жан Ковень. Впрочем, к тому времени, не то поддавшись университетской моде, не то чтобы запутать преследователей, он переиначил своё имя на латинский манер и стал впоследствии известен как 1оаппе8 СаЕчппз. Жан Кальвин.

Глава 3

Февраль 1535 г.

г. Париж, Франция

Жан вышел из гудящей таверны и, не спеша оглядевшись, шагнул в темноту парижских переулков. Мишель Сервэ, Мигель Сервет … Что-то знакомое показалось Жану в этом имени. Где-то он уже его слышал, но вот где? И когда?

За последние год-полтора в жизни Жана, до того спокойной и размеренной, произошло столько событий немыслимых и непостижимых, что сам он ни за что бы не поверил, скажи ему кто-нибудь, что все это произойдёт именно с ним. Да разве с ним одним? И всё от того, что неспокойные времена наступили во Франции. Да что там Франция, в смятении кипела вся Европа. Впрочем, со времён Великого Рима жизнь старушки никогда не бывала спокойной. Нашествия варваров (откуда они только взялись?) сменили утверждения княжеств, а с ними династические и земельные распри, по традиции решавшиеся железом и кровью. Одни титулованные особы, более алчные и беспринципные, уничтожали других титулованных особ, захватывая престолы и земли, вгоняя тысячи своих подданных в беспросветную нищету. Немногим позже в европейских землях стало распространяться христианство, привнеся в умы и сердца людей свет любви и надежды. Казалось бы, что ради Христа прекратятся войны и междоусобицы и все люди, воспрянув духом, заживут в мире и согласии. По крайней мере такова была изначальная идея. Первому, и более чем кому-либо, эта идея пришлась по вкусу простому люду, страдающему от собственного бесправия и алчности своих господ. Первые ростки новой веры усердно взращивали святые отцы в своих небольших, общинах, разбросанных по свету. Благая весть, принесённая в мир Христом, открывала перед каждым человеком новый прекрасный мир. В этом мире правды и добра каждый мог найти себе место. Однажды постигнув это, человек менялся раз и навсегда. Теперь ни гонения, ни смерть не могли поколебать его на пути ко Христу. Наверное, поэтому со временем христианская вера не угасла, а ее проводники-пресвитеры, соборно объединив усилия, создали Церковь. Поле мятущегося духа человеческого, первые зёрна в которое заронил Иисус, возделали Ориген и Тертуллиан, Аврелий Августин, Григорий Нисский и Григорий Богослов, а за ними Иоанн Дамаскин и Фома Аквинат. О, сколько их было, запечатлённых историей и безвестных! Их усилиями новая вера получила стройные и строгие очертания, а Церковь – свой несокрушимый фундамент Tu es Petrus. Со временем окреп-нув, Церковь сама стала создавать догматы веры и каноны служения, невольно определив ход своей истории на многие века вперёд. Однако с течением лет ситуация несколько изменилась. Христианских общин становилось всё больше и больше. По сути каждый город, каждая деревня и всякое поселение являлись такими общинами. А в те суровые годы, как впрочем и в любые другие времена, жизнь всей общины и каждого её члена изобиловала сложными вопросами и ситуациями, которые требовали не просто решения, а решения по букве и духу новой веры. Однако истинных проводников веры – преподобных отцов и учителей, кто мог бы своими проповедями и деяниями направить на путь христов недалекие умы и неокрепшие души, было не так много. Некому было направлять. Паства же смотрела в сторону Церкви с благоговением и преклонением и ждала от нее решения своих вопросов. Церковь, чтобы не растерять свой авторитет и доверие людей, должна была как-то справиться с такой ситуацией. И тогда за дело взялись управляющие общинными хозяйствами – епископы. Они, помимо всего прочего, объявили себя первой инстанцией в решении всех вопросов жизни общины, и духовных, и практических. Со свойственной им хваткой и расторопностью они живо принялись за дело и, нужно сказать, во многом преуспели. Ими было сделано много из того, что смогло разрешить многие злободневные вопросы существования, чем вполне заслуженно снискали себе уважение христиан. Их деяния несомненно укрепили авторитет Церкви перед паствой. Но еще более укрепилась уверенность епископов в собственной значимости и величии. Наиболее дальновидными и хваткими оказались епископы римской общины. С годами их усилиями именно община Рима сделалась главенствующей во всем христианском мире. И в ней же была утверждена папская курия – Святой престол папы – наместника Бога на Земле. Господа же земные не сразу, но всё же распознали пользу новой веры и нашли в ней свой интерес и способ добиться повиновения простого люда. Quae sunt Caesaris Caesari et quae sunt Dei Deo – отдай Богу богово, а кесарю кесарево! То, чего раньше они добивались от черни кнутом или пряником, теперь получали Словом Божиим. Достаточно было заручиться поддержкой Церкви. Заправилы же Церкви, епископы и папы, осознав возможность повелевать умами и престолами и вкусив прелести своего положения, по своей значимости встали в один ряд с монархами, а в последствие и над ними. Состоявшаяся уния господ светских и господ духовных создала